А ведь помимо медицины есть еще одежда, продукты питания и обихода. Не даром, во время эпидемии все закупались туалетной бумагой. Шутки шутками, а многие уже настолько к ней привыкли, что просядут по морали, если вдруг придется подтираться не четырехслойной ультрамягкой бумажкой. Видите ли, нежную кожицу поцарапают смятой газеткой. Да и откуда газетку взять, если печати больше нет, а тоннами уже бесполезных и разряженных смартфонов, это делать как-то неудобно. И вот вся проблема именно в таких, казалось бы, мелочах. Нет, конечно, военным в этом плане попроще, особенно закаленным, кто по два-три месяца проводил в полевых условиях, или в окопах. У них есть хотя бы базис понимания, как правильно организовать быт, но есть очень большая загвоздка. Военных в замесе уцелело куда меньше, чем гражданских. Чисто статистически. В нашем городе, судя по рассказам поисковиков, осталось около двадцати тысяч населения, то есть примерно одна пятая часть. На эти двадцать тысяч, чуть больше, чем восемь сотен военных суммарно. Если брать ополчение, карателей и разных одиночек. Цифры чисто примерные, но даже из этих восьми сотен, реально подготовленных не более пяти десятков. Так что… Грядущая зима сильно сократит поголовье.
— Задал конечно ты задачку, — задумчиво произнес я, растеряно глядя на Попова. — Прям, все надежды разрушил. Сынок, ты б, это, такие новости сообщал, когда я сижу, да с валидолом или на худой конец валерьяночкой. А то, что-то аж сердечку плохо стало.
— Старый, ты давай, не чуди, — озабоченно засуетился Химик, подставляя табуретку и усаживая меня. — Ты ж сердечник, дед Ефимыч…
— Ну, уж как вышло, — виновато отозвался старшина. — Да и чего таить, и так же все ясно бы стало. Вот вы тут уже сколько сидите? Месяца полтора? И никакой ведь связи, да даже если бы она появилась, то с кем? Что бы вам сказали? Молодцы, сидите дальше и ждите дальнейших указаний? Не смешите. Сейчас надеяться можно только на себя и держаться группами. Я несу ответственность за свой личный состав, если не перед командованием и их семьями, которые поди на том свете уже, то перед господом Богом. Я взял на себя это бремя, пускай и не совсем по своей воле, но знаешь, бать, не жалею. Я своих пацанов пока нормально не устрою, не успокоюсь.
— Я ж уже говорил, устроишься, сейчас толковые ребята, да с таким приданным, по зарез нужны, — отмахнулся я, массируя грудь в области сердца. Правда, что-то покалывать стало. Как бы не хватануло чего. И ведь верно говорил, Андрей Сергеевич, не тот у меня уже возраст, чтобы горным сайгаком носиться, да и тот случай, на штурме спорткомплекса, это доказал. А я, все моложусь, в героя играю.
Попов моим словам внял. Он и сам понимал, что в сложившейся ситуации, его сводный взвод представлял из себя серьезную силу. А уж когда после завтрака к нам подъехал Федька Сапок со своей кодлой, то все и вовсе встало на свои места. Вот есть все-таки разница в разговоре простых солдат и офицеров. Офицеры ж, они как дети малые. Напыщенные, козыряют звездами, да кто что заканчивал. А сержант с прапорщиком, всегда договорятся. Все ж, оба были солдатами и к народу ближе.
Так и получилось. Федька даже особо не уговаривал. Просто, развернул карту района и схематично показал расстановку сил. Старшина втянулся быстро и главенствующее положение бывшего сержанта, не оспаривал. Поэтому, уже в обратный путь, в город, пошли колонной со старшим в лице Сапога. Он на своем командирском уазике гордо ехал впереди, чтоб никто шальной по танку не жахнул. Ну а я, на пару с Женьком, пристроился на задних сидениях бобика. Надеялся подремать по дороге, да не вышло.
— Старый, ты сейчас как, сильно занят? — негромко спросил Федька, оборачиваясь ко мне. — Скажу сразу, дело нарисовалось, специфичное, тут нужно офицерским мудреным взглядом все осмотреть и не менее ученым умом все обдумать.