— Воланд надо мной не издевается, — оба синигами перевели взгляд на открытое окно, из которого высунулась девушка, сжимая в руке исписанную пожелтевшую бумажку. — Ты ведь Ну, Богиня Смерти первого ранга?
— Хе-хе, ты сбросила ей кусок из своей Тетради? — как не в чём не бывало спросил Воланд.
— Да, хотела для начала вправить мозги тебе, а потом поговорить с ней.
— Да не нужно мне мозги вправлять, Княгиня, неужели ты за тысячи лет так и не поняла, что это бесполезно? Кроме того, я с Дианой и без твоего вмешательства отлично справляюсь…
— Я прекрасно вижу, как ты тут «справляешься». И к тому же, ей…
— Вас двоих не смущает, что я здесь?! — сорвалась на крик девушка. — Спасибо, конечно, за заботу, но мне не нужна опека, я взрослый человек в конце концов. Мне заведомо крышка и я прекрасно это понимаю, и понимала, когда заключала сделку с Воландом, и когда ехала в Японию на поиски Киры, и когда бросала вызов Л, я всё это прекрасно понимала. Воланд здесь ни при чём.
— Что?! — изумились оба синигами.
— Ты просто сбросил мне Тетрадь. Но поднять её, записать первое имя, играть в «бога» — это всё был мой выбор, как и сделка, и поиски Киры. Я отдавала отчет своим действиям и не собираюсь перекладывать вину на кого-то ещё. Извините за мою истерику… — Диана потупила глаза вниз. — Просто я так устала…
— Хе-хе, конечно ты устала, мой ручной человек, вторые сутки носишься без еды и сна. И ты пропускала приём таблеток, так что тебе просто надо немножко отдохнуть.
— Знаю, мой ручной синигами, но для начала мне нужно закончить расследование.
— Для тебя могу даже слетать понаблюдать за заключённым, только с тебя цистерна молока. Они тут на местном рынке везде есть.
— И это Бог Смерти первого ранга, тот, кого называют Князем Тьмы, — все многочисленные глаза Ну, как одни, закатились.
— Кстати, а о чём ты хотела со мной поговорить?
— Я думала, тебе стоит знать некую информацию об Эле Лоулайте…
— С ним всё в порядке?
— Да. Он и близкие его люди пребывают в полнейшем здравии.
— Хорошо, спасибо, Ну, но большего мне знать не нужно. И если вы не против, то я закрою окно, холодина неимоверная. Вы можете продолжить в комнате, — в сопровождении хохота Воланда она уже потянулась, чтобы закрыть окна, как вдруг её взгляд приковали два человека, стоящие внизу.
— Господи, это же они!
— Э? Диана, о ком ты говоришь? — позабыв о привычной кличке девушки, Воланд увидел мужчину и женщину, стоящих у входа в гостиницу.
— Как о чём? Это же мои родители! Наверное, они решили встретить Новый год в городе, где познакомились, боже, это так мило. И, конечно же, они приехали навестить меня. А в комнате такой бардак! Нет, ну вот что они скажут? Эй, вы чего?
Девушка посмотрела на так и застывшего на ветке с полуоткрытой пастью Воланда и на Ну, чьи многочисленные глаза, казалось, ещё сильнее округлились.
— Эм… — Диана снова посмотрела на двоих молодых людей. — Это же не они. Это не мои родители. Они ведь мертвы уже больше года…
Осознав, что нависает над подоконником седьмого этажа, Диана отпрыгнула обратно в комнату, попутно повалив на пол альбом, которые пересматривала накануне. Двое синигами мигом влетели следом.
— Чёрт, у меня начались галлюцинации… Таблетки, я пропустила уже три приёма! И окно надо закрыть…
Девушка лихорадочно захлопнула форточку и подняла упавший альбом. В нём были фотографии, сделанные преимущественно до её рождения. С досадой девушка обнаружила, что обложка от приземления отошла от форзаца. Она уже направилась к небольшому письменному столу за клеем, как тут обнаружила торчащий изнутри конверт.
«А это ещё что такое?»
Внутри была фотография четырёх молодых людей: женщины и трёх мужчин. На заднем фоне блестели в лучах солнца купола уже знакомой католической церкви, сзади была надпись:
«Анна Остапченко, Виктор Калинов, Александр Черешняк, Григорий Миненко. Обещаем хранить нашу маленькую тайну, пока не придёт время для правды».
Вместе с фотографией в конверте лежало письмо.
— Хе-хе, вот это уже интересненько! — ликовал Воланд, глядя из-за плеча девушки. — Э? Куда это ты?
Диана набросила куртку и вылетела из номера, сжимая письмо в руке.
*
— Господи, ну это уже ни в какие ворота не лезет, — старший сержант обхватил голову руками и устало опёрся о большой стол. Полицейский задерживал взгляд то на письме двадцатидвухлетней давности, то на Диане, то на подсудимом, чьи лица освещала тусклая лампа комнаты допросов. — Этот договор — полнейшее безумие!
— Но разве он хотя бы частично не оправдывает нашего подсудимого? А главное — теперь я знаю мотив.
— Господи, — повторил сержант. — Смотрю, яблочко от яблони недалеко падает… И те, кто создал вот это вот, язык не поворачивается назвать «документом», работали в качестве адвокатов и растили ребёнка…
— Хе-хе, такого же чудного! — Воланд перебывал в полнейшем восторге от сложившейся ситуации. — Двадцать два года назад четверо молодых людей встретились в маленьком городке в предгорье Карпат. Как это бывает у людей, они стали друзьями. Да вот беда: один из них болел и пожелал, чтобы когда ему станет совсем плохо, один из них избавил его от мучений, а двое других должны были подтвердить данный договор, чтобы оправдать своего друга. Ах, как жаль, что они, твои родители, мертвы. Но посмотри на это с другой стороны — то, что с тобой происходит: жажда справедливости, обострённое чувство долга, талант к расследованиям — было предопределено ещё до твоего рождения. Диана, не кажется ли тебе, что это — судьба?
Полностью игнорируя слова Бога Смерти, девушка с довольной улыбкой смотрела на полицейского и подсудимого:
— Этот договор они прятали под обложкой альбома, я нашла его чисто случайно. Вам очень повезло, что я взяла именно его, — обратилась она к Черешняку.
— Когда мы узнали, что Анна и Виктор умерли, то решили ничего не менять. Но Гриша… — он закрыл лицо руками. — Господи, он и тогда хотел меня защитить. Он придумал, как можно скрыть улики, но я не мог оставить это всё так.
— И поэтому вы написали зашифрованное послание и положили возле тела вашего друга, — закончил старший сержант. — Что же, полагаю, последняя воля жертвы будет учтена при вынесении приговора. Хотя, надо ещё поразмыслить, кто здесь действительно жертва.
— Меньше всего мы хотели втягивать в это дочь наших друзей…
— Да ладно вам, жертва не я. Мне не впервой влезать в полицейские дела, — улыбнулась девушка. Расследования по истине были её духовной пищей. Даже будучи совсем больной, она не давала себе не секунду отдыха, чтобы приблизиться к разгадке. Это то, что не позволяло ей сдаться и опустить руки, и результат того стоил.
— Ну не я же, — натянуто улыбнулся подсудимый. — Я как-никак убийца. А Гриша так мучился, кто-то должен был это прекратить. Но он не считал себя жертвой. В любом случае, Диана, спасибо тебе. Виктор и Анна гордились бы тобой.
От этих слов девушка невольно вздрогнула. Да когда же она стала такой эмоциональной?
— А я всё больше склоняюсь к мысли, что жертвой в данной ситуации являемся мы, — вздохнул полицейский. — Мало нам вас, Диана, так ещё тут один детектив непонятно откуда взялся со своими советами.
— Ещё один?!