Постой, мелькнула мысль, какой Кихо? Какой год? Я же совсем недавно оказался в игре. Это ложные воспоминания, навязанные мне игрой. Они не настоящие. Нельзя терять истинное «я»!
Не думать. Не вспоминать. Действовать!
Паук бросился в атаку. Я ощутил, как чудовище напоролось на меч, и в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, оставив оружие в теле врага. Упал, перекатился по острым камням, вскочил, выхватывая нож. В пламени факела плясала тень чудовища, пытавшегося вытащить меч из головы. Паук бился, разбрасывая камни, шипел все тише и наконец затих.
Я подошел и вырвал клинок из его тела. Поднятый факел вновь разгорелся тусклым пламенем, освещая путь. Я отправился в глубь логова Хозяина пауков. «Стук-хлюп», – догоняло меня эхо. Двигалось следом, когда я бежал. Замирало, когда я стоял и прислушивался к темноте. Нет, ему меня не обмануть. Я слышал дыхание врага, чувствовал биение чужого сердца. Иногда из заполненной эхом тьмы доносился звон бубенцов, но, возможно, это звенела в моих ушах тишина.
Чужая тень обогнала меня, беззвучно перебирая лапами. Я развернулся и взмахнул мечом, разрубая темноту. Тень отпрянула. Раздалось шипение, похожее на смех.
– Ты ловок и быстр, ретурнер, но недостаточно, чтобы убить меня.
Он стоял в темноте подземелья – черная фигура, вокруг которой шевелилась казавшаяся живой мгла. Это была не обычная темнота подземелья, а совершенная, непроглядная тьма. Она протягивала лапы и замахивалась скорпионьими хвостами, рвалась в бой, словно верный пес, защищающий хозяина.
Не терять бдительности. Меч на изготовку. Десять тысяч серебра – большая сумма, удача для охотника за головами. Нет! Я не убийца-наемник! Я – ретурнер, Игорь Ламберт, и должен взять Хозяина пауков живым, чтобы вернуть его матери.
– Откуда ты меня знаешь? – спросил я.
Фигура переместилась влево, перетекла вместе с шевелящейся тьмой.
– Видишь, я не забыл себя, – сказал Хозяин пауков. – Я знаю, кто я. Я знаю, кто ты. Но знаешь ли ты сам, кто ты такой?
Я проигнорировал вопрос. Шагнул вперед. Под ногой треснула кость.
– Их здесь много, тех, кто приходил за мной, – проговорил Хозяин пауков. – Все хотели меня убить, но стали поживой для моих слуг.
Он тоже шагнул мне навстречу, в круг света от факела. В игре Сашка Палий выглядел человеком с серой, маслянистой кожей. По его лысому черепу расползались вытатуированные знаки. Сухие руки, сжимающие меч, казались соломинками – неосторожно надави, и сломаются. Но я знал, что первый взгляд обманчив – в цепких, как у паука, конечностях скрывалась недюжинная сила. Создавалось впечатление, что под мешковатой курткой спрятаны еще несколько пар таких рук.
Десять тысяч – хорошие деньги, на них можно купить дом в пригороде столицы, завести молодую жену и кучу детишек, которым буду рассказывать про подвиги молодости.
– Если ты помнишь себя, почему не возвращаешься? – спросил я, прогоняя навязанные игрой мысли.
– Зачем? – ответил он. – Кто я там, а кто здесь? Таких, как мы с тобой, единицы. Мы можем жить в любом мире, не забывая себя.
– Ошибаешься. Я такой же, как все. Почти такой же. Но я заставляю себя помнить. И не сбегаю, как слабаки вроде тебя, когда мне плохо.
Он ударил первым. Тьма метнулась следом за его выпадом. Я увернулся от атаки, отпрянул назад и ударом, направленным сверху вниз, выбил меч из его рук. Сталь зазвенела о камни. Хозяин пауков рванулся вперед и вцепился мне в горло пятерней с острыми когтями. Мы упали и покатились по камням. Мой меч остался на земле.
Ногу обожгло лежащим на земле факелом, и боль вспыхнула радужными пятнами перед глазами. Не обращать внимания. Это все понарошку. Мы же в игре. Я увидел, как отлетают единицы моей и его жизни. Ударил локтем в грудь врага, так, чтобы у него перехватило дыхание, навалился сверху, приложил затылком о камень, но хватка на моем горле не ослабевала.
Тогда я, задыхаясь, из последних сил извернулся и наступил коленом на его руку. Раздался хруст. Хозяин пауков взвыл, разжимая захват, и я замахнулся ножом. Десять тысяч – большие деньги. В моем кармане звякнул бубенчик…
Я успел остановить острие у горла противника.
– Отпусти! – Сашка схватил меня за запястье уцелевшей рукой. – Ты не можешь меня убить! Ты не можешь меня вернуть! Они обещали мне жизнь здесь! Вечную жизнь! Оставь меня.
Он по-мальчишечьи заплакал, слезы потекли по серому лицу. Я закашлялся, судорожно глотая воздух.
– Поднимайся! – Я рванул его за воротник, ставя на ноги. – Идем! К выходу, вперед!