И это не просто бюрократическая проблема. Если заметят, что эти дамочки двигаются по моей команде, то их ждет очень сильный удар. А я ведь планирую наладить с ними несколько важных бизнес-проектов, так что допустить этого не могу.
— Вырви себе сердце, — мой приказ был направлен к дамочке, которая хотела ножом вспороть живот Таисии и убить не только главу своего рода, но и моего нерожденного сына.
Такое я прощать не собирался. А то, что приказ максимально жестокий, на это мне было плевать. Ведь подчинение от старшего по званию демона — это не подавление воли в полном смысле, как это делают менталисты.
Жертва все осознавала, знала, что собирается делать, не хотела умирать, и даже тело не двигалось помимо ее воли. Все было намного глубже. Это похоже на чувство долга, когда делаешь что-то, потому что необходимо. Потому что иначе нельзя.
Нет, будь у жертвы не просто сильная, а железная воля, и она смогла бы противостоять мне. Но люди с железной волей не нападают на беременных женщин в полуобморочном состоянии. Будь это так, то она уже давно бы просто вызвала своего матриарха на дуэль, и заняла бы ее место более прямым путем. А эта дешевка просто бешено вращала глаза, когда ее пальцы рвали собственную плоть и ломали ребра, чтобы добраться до сердца.
Кровь, плоть, бьющееся в последний раз сердце в руках хозяйки — все это было ничем, по сравнению с выражением лица моей жертвы, которая как я и сказал все осознавала. Эти несколько секунд отчаяния, безысходности и страха, глубоко запечатались в сердцах тех, кто смотрел на это.
— Вы все решили, что можете убить моего ребенка. Возможно, кто-то из вас не знал о том, кто именно является отцом плода в утробе вашего матриарха, но мне плевать. По-хорошему я должен был уничтожить весь ваш род, но Таисии нельзя в этом состоянии волноваться, ну и в память о моей любимой жене Виктории, я в первый и в последний раз сжалюсь. Но если еще хоть кто-то…
Дальше я не сохранил, а вместо этого просто выпустил свою жажду смерти. При этом труднее всего было сделать это так, чтобы Таисия не воспринималась как цель для резни, и судя по тому, что ее лицо выражало лишь недоумение, пока ее подчиненные белели как мел, то мне все же удалось проконтролировать себя, что естественно было очень хорошо.
Правда через минуту в комнату ворвалась охрана профессора Преображенского, который отдыхал в соседней комнате. Пришлось еще и этих физиков успокаивать, да еще и кадр был еще тот. Полный зал красоток на коленях, матриарх в постели, а одна еще и мертвая, с сердцем в руке.
Но самым сложным было теперь уже отделаться от профессора, чей тонкий нюх учуял новую тему.
— Еще раз уважаемый профессор, вы не станете изучать или экспериментировать над плодом.
— Батюшка, да вы чего?! Какие эксперименты? Простое изучение.
— Которое ни к чему не приведет. Мы ведь это с вами уже проходили.
— То есть вы признаете, что ваш ребенок будет иметь такие же аномально высокие показатели жизненной силы?
— Да.
— То есть это наследственное?
— Не совсем. Тут все зависит от разных обстоятельств. Я же вам советовал обратиться к тому роду из Поднебесной.
— Я и обращался. Там даже у мастеров этой гимнастики показатели составляют пять процентов от вашей. Это еще тогда, до вашего отъезда на учебу. И что-то мне подсказывает, что эти параметры только возросли, не так ли?
— Вас не провести. Конечно же вы правы. И я с удовольствием приглашу вас к себе домой, и вы сможете вдоволь проводить свои эксперименты. Я вам даже кусочек своей кости дам, над которой мы так долго работали.
— Кости?
— Ну да. Помните мы разрабатывали с вами формулу укрепления?
— И вам удалось достигнуть значимого успеха?
— Минимум на тринадцать процентов крепче костная ткань.
— И вы так просто передадите мне такие данные?
— Я считаю, что вы имеете полное право увидеть результаты, так как по большей части сами и придумали всю структуру. Правда, как по мне, это довольно бесполезное знание.
— Бесполезных знаний не бывает уважаемый.
— Согласен. Только вот без очень крепкой регенерации и разогнанной до сверхскоростей метаболизма это все нереализуемо.
— А магия нам зачем? Терпение и труд…
— И кучу испытуемых?
— Несомненно. В мире полно каторжников, которые наотрез отказываются пойти в цитадель, или же их прегрешения столь велики, что даже черная цитадель для них считается слишком мягким наказанием.
— Черная?
— Северная. Вам она знакома как Северная. Но ее так же называют черной.
— Там же нежить?