— Папа? — скривилась тетя и, видно, хотела сказать какую-то колкость в сторону того, кого так же презирала, как и магию, но промолчала.
В гостиную вбежала служанка и поставила медный тазик с водой на стол. Тут же тетя Эмма опустила руки девочки в прохладную воду. Острая боль на коже притупилась прохладой. Вынув руки племянницы из воды, тетя Эмма осторожно замотала покрасневшие ладони в полотенце, принесенное следом. На миг на ее лице проступила вина, но после она снова посмотрела на девочку с прежним негодованием.
— Твой отец — прославленный чародей — позволил магии погубить твою мать. Ей не стоило связывать свою жизнь с тем, в ком живет эта страшная сила.
— Магия не страшная, — тут же буркнула Майя, держа руки в полотенце. — Не вся точно.
— Магия развращает человека. Дает ему иллюзию, что все можно получить, только произнеся пару слов и сплетя какую-то закорючку. Но магия поедает душу, заманивает ее во тьму.
Майя промолчала. Не могла сказать, что не видит смысла беречь душу, если она и так угасает в лишенных смысла днях. И даже тьма не так пугает, когда знаком с тем, что истязает тебя еще больше — пустотой.
— Мама любила магию, — тихо произнесла Майя.
— Конечно, любила. И позволила ей совратить себя.
Девочка непонимающе глянула на тетю, на лице которой вдруг гнев сменился тоской.
— Театр — вот о чем твоя мать мечтала столько, сколько я ее помню, — сказала тетя Эмма. — Но мы, две сироты из трущоб, могли лишь скитаться по улицам и напевать песенки за монетки. А теперь посмотри вокруг, — развела она руками, — тебе нравится этот дом?..
Майя оглянулась. Сказать, что ей сильно нравился старый особняк, она не могла. Но он был большой, и в каждой комнате стояли красивые фарфоровые фигурки, украшенная резьбой мебель и картины в крупных рамках с завитушками.
— …Все в этом мире имеет цену, — сказала тетя Эмма. — Это я получила, потому что продала свою молодость, десять лет ложась на ложе с несносным эгоистичным стариком.
— Дядей Орестом? — удивилась Майя.
— Госпожа Эмма, — сконфужено подала голос Элиз, которая до этого молча стояла у дверей.
— Она уже достаточно взрослая, чтобы понять, — отчеканила тетя Эмма и вернула взгляд к растерянной племяннице, смотревшей на нее большими глазами. — Когда ты рожден на дне, выбиться на поверхность непросто, а порой и невозможно.
— У мамы получилось, — решилась заметить Майя. — Она стала признанной актрисой трудом и талантом.
— Да, она была талантливой. Но в этом мире талант не гарантия, что все двери открыты. Многие считают, что Юте невероятно повезло. Но меня ей не удалось обмануть. Слишком неожиданно она поднялась из уличной певицы на главную сцену города. — Тетя отошла от девочки и встала у камина, уперев руку в мраморную полку. — За этот дом я ночами продавалась своему покойному супругу. Твоя мать за свое желание тоже что-то отдала. И, боюсь, что-то пострашнее, чем свое тело.
Женщина подняла обугленный гребень и положила его перед девочкой, которая испугано смотрела на нее и даже позабыла о боли в руках. Больше не сказав ни слова, женщина вышла из гостиной.
Позже Майя попыталась об этом заговорить, но тетя Эмма пресекла ее попытку, пригрозив наказать неделей домашнего ареста. Тогда девочка решила, что это очередная тирада о вреде магии, сопровождаемая недовольством ее отцом и маминой карьерой — обычное дело, когда у тети не задавался день.
Пожженный гребень пришлось выкинуть: он больше не завивал волосы, а только путал их.
***
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть обо мне и о диете, — вздохнул Стефан и с трагическим видом откусил край отрезанного куска вишневого пирога.
Он и Майя сидели за столом на террасе перед кондитерской. Друг с трагически блаженным видом жевал, а девушка задумчиво отламывала куски рогалика с повидлом и закидывала их в рот.
Был поздний вечер выходного. Весь день Стефан помогал Майе подтягивать уроки в беседке в одном из двориков общежития. Ей было стыдно занимать так много времени друга, но последние события сбили весь ее учебный режим. Опасаясь, что ее рассеянность на занятиях привлечет внимание отца, Майя попросила у Стефана помочь с успешно прозеванными темами на этой неделе. Да, у нее горели дела посерьезней решения алхимических уравнений, но все равно она пока не знала, как выбраться из запутанного клубка навалившихся проблем. А мысль сидеть и сокрушаться от своего бессилия казалась еще бессмысленнее.
Они возвращались в корпус, когда Майя предложила в знак благодарности угостить друга. Тот покосился на пекарню недалеко от их общежития. И столько внутренней борьбы отразилось в его глазах… Затем он пылко глянул на девушку: