Я оглянулся назад. Стражники – видимо, те самые бостанджи, которые взбудоражили толпу на причале – продолжили меня преследовать. Онур, сделав свое черное дело, остался у рыбного развала. Уверен, бег за мной его доконал.
Туфли-шлепанцы на босу ногу у вояк не особо подходили для быстрого бега, и мои голые ступни давали серьезное преимущество. Я увеличил разрыв, вернувшись знакомой дорогой к общественному мраморному фонтану, и даже успел поинтересоваться у прохожих, столпившихся у водопоя, в каком направлении находится Гранд Базар. Какой-то словоохотливый грек попытался мне подробно втолковать, как найти нужное в хитросплетениях местных улочек.
— Если тебе нужны пряности, зачем тебе искать Капалы? Тут под боком египетский базар и лучше места не найти во всем полисе, если ищешь приправы для долмы. Зайдешь в главную галерею, спроси лавку достопочтенного Христофора, Красной Бороды… Ладно-ладно, я понял: тебе не нужны специи. Тогда беги вот туда и старайся не отклоняться от прямой линии. Сдается мне, эти «садовники» по твою душу? – сказал константинополец, кивая на приближавшихся воинов: бостанджи легкой трусцой, как почуявшие добычу охотничьи псы, двигались за мной, не отставая. Их руки опирались на рукояти ятаганов, торчащих вбок. Будь на них сапоги, а не турецкие туфли с загнутыми носами, уже бы догнали: мне нужно поспешать и увеличивать разрыв.
Снова ускорился, поминутно оглядываясь назад. Стражники добрались до моего случайного гида, о чем-то его спросили, потом последовал резкий удар в голову, и грек упал рядом с поилкой. Серьезные ребята, лучше им в руки не попадаться.
Теперь я внимательнее смотрел по сторонам и увиденное оптимизма не добавляло. Особенно, труп, покачивающийся на веревке, зацепленной за перила выступа одного из домов, нависающего над улицей. Я припомнил, как гид рассказывала нашей группе туристов про быстрое османское исполнение наказаний. Палач без долгих рассуждений вершил назидательное правосудие на любом перекрестке. Отрубал голову осужденному и оставлял на три дня труп с головой под мышкой, если казнил мусульманина, или между ног, если – гяура. Или вот так вешал, выбрав понравившийся выступ, где можно было зацепить веревку. За неё, кстати, платил тот, кому предстояло быть повешенным.
Дальше на одном из перекрестков, рядом с мечетью, большая толпа женщин и детей окружила группу европейцев, выкрикивая ругательства и даже бросаясь камнями. Стоявший неподалеку солдатский патруль ровным счетом ничего не предпринимал, чтобы прекратить беспорядки. Кажется, солдаты получали удовольствие от неожиданного развлечения.
Влетел на небольшой базарчик, где торговали съестным. Пробирался мимо гомонящих едоков, громко чавкающих за столиками или попивающих чай из пузатых стаканчиков в тени натянутых над улицей разноцветных полотнищ. Жадно вдыхал запахи запекаемых в жаровнях кебабов и горячих лепёшек, которые метал на прилавок толстый турок в белой чалме из глубины своей лавки. Я понял, что проголодался. Эта мысль меня развеселила: буквально полчаса назад я размышлял о собственной смерти – теперь мечтал о толстом бутерброде балык-экмек, которым славится Стамбул, или, на худой конец, о бараньей «запятой» на косточке.
Тут дорогу мне преградили два араба в длинных белых рубахах до пят. Видимо, требовали, чтобы я развернулся назад. Впереди улица была не столь запружена толпой и выглядела поприличнее грязных переулков, оставшихся за моей спиной. Не понимая, что лопочут арабы, грозно хватаясь за кривые ножи у пояса, я протиснулся между ними и ускорился. Через пару минут до меня дошло, куда я попал. Это был невольничий рынок, причем, женский.
У стен домов на ковриках сидели и лежали малоприятные глазу мегеры, которых могли выставить на продажу лишь от полной безнадёги. Рядом с ними стояли приличного вида купцы, безуспешно зазывавшие прохожих предложениями скидок. В стенах виднелись глубокие темные ниши, забранные нечастой деревянной решеткой, за которой виднелись женские силуэты поинтереснее. В одной из ниш дотошный покупатель, подсвечивая себе фонарем со свечой, разглядывал зубы невольницы, в другой – двое греков в фесках горячо обсуждали цену на красотку, которая спешно укрывала халатом голое тело изящных пропорций. По-видимому, здесь осмотр был проведен с восточной обстоятельностью.
Мелькнула мысль узнать расценки, но тут же пропала: сзади к возмущенным крикам арабов, игравших, судя по всему, роль местной пропускной системы, добавились окрики от догонявших меня бостанджи. Оставил все попытки насладиться бесплатным эротическим театром с экзотическим колоритом. Снова ускорился, и вскоре работорговцев и любителей «сладкого мяса» сменили уличные менялы, разложившие прямо на ковриках весы и широкие чаши с разной монетой.