— Добрый, — ответил гость. Голос его хрипел, — а где начальство, а?
— Начальство за работой! — раздался из-за стены голос Бурта. — Проходи пока, устраивайся.
— Я догадался, — съязвил алхимик.
Неспешно передвигаясь по полу лавки, создатель Философского Камня дошел до деревянной лестницы, ведущей наверх, и не спеша стал подниматься по ней. Ступени поскрипывали под его ногами. Хотя, возможно, скрипел и сам Фуст, ведь возраста он был уже весьма и весьма солидного.
Оказавшись на втором этаже, он тут же, как на автопилоте, отправился в уютный уголок. Там стоял чайный столик, по обе стороны от которого располагались два солидных кресла, обитые алым бархатом. Старик с большим удовольствием плюхнулся в одно из них, а спустя пару минут на второй этаж поднялся и Бурт, занявший второе кресло.
А Инфион, который не первый раз присутствовал во время визита Фуста, уже заваривал чай, заливая листья кипятком. На кухонном столе в лучах света, проникающих сквозь окно, блестела металлическая банка зелено-розового цвета, на которой мерцала надпись «Чайное блаженство». Струя пара вырвалась из чайника, не желая больше оставаться взаперти, и воздух наполнился приятным лимонно-мятным запахом. Инфион взял металлический поднос, поставил на него две фарфоровые чашки, чайник и, убедившись, что на подносе именно чай, а не что-либо другое, отправился на второй этаж.
Главный закон в доме алхимика — не перепутать реагенты с тем, что пригодно для пищи. Если кто-то думает, что для человека в здравом уме перепутать слизь лягушки с чашкой чая невозможно, то он просто забывает, что не все алхимики находятся в здравом уме. И даже те, кто еще не страдает маразмом, иногда по неосторожности выпивают прозрачный яд собственного изобретения вместо стакана воды. Но Инфион уже приноровился в этом деле, поэтому заварку чая Бурт доверял ему целиком и полностью.
Работник Бурта поднимался по лестнице как можно осторожнее, чтобы ничего ненароком не разбить. И вот, перед глазами его появилась нужная комната. Большую ее часть занимали шкафы, но на этот раз небольшие и книжные. К слову, пыль покрывала эти стеллажи целиком и полностью — Бурт запрещал вытирать ее, словно стараясь превратить свою домашнюю библиотеку в великую (и не менее пыльную, зато не сгоревшую) библиотеку древности.
Аккуратно подойдя к столику около двух кресел, Инфион снял с подноса чашки и поставил их перед стариками, затем неспешно разлили горячий напиток и оставил чайник на столе. Пока волшебник занимался этой небольшой сервировкой, двое «коллег по цеху» о чем-то оживленно беседовали.
— А вот если у кого-нибудь получится переплюнуть меня и сотворить еще одно Алхимическое Чудо, скажем, Эликсир Вечной Жизни…
— Опять ты за свое! — возмутился Бурт. — Вечно ты несешь какую-то муру!
— Это не мура, это истина! — с важным видом ответил Фуст.
Инфион собирался удалиться, но тут его окликнули.
— Эй, Инфион, не уходи! Подойди-ка сюда! — позвал работника Бурта создатель Философского Камня.
— Что-то случилось? — поинтересовался мужчина.
— Выключи свой официоз, будь так любезен! — вспыхнул Фуст. — Лучше скажи нам, как ты считаешь, что есть магия?
— Ээээмммм, — Инфион задумался. Не оттого, что вопрос был сложным, а оттого, что ответ на него был банальным, — магия — это смесь стабильности и нестабильности?
А вот тут стоит сделать паузу. Иногда, некое подобие университетской лекции, хоть и в сжатом объеме, просто необходимо.
Дело в том, что мироздание определяют две силы: стабильность и нестабильность. И эти силы, сливаясь между собой, создают три «ткани», которые как нитки сшивают все вокруг.
Это время, материя и магия.
Время содержит в себе 70 % стабильности и 30 % нестабильности. С магией же все обстоит ровно в обратной пропорции, а вот в материи, как говаривал Винни Пух, и того, и того понемножку. Стоит сказать, что нестабильность обладает одним важным свойством — она может меняться, она непостоянна. Возьмем, например, карандаш. Карандаш создан из материи и, если он просто лежит на столе, то не меняет свою форму, цвет, не ломается и не растекается — этому способствуют те 50 % стабильности, что присутствуют в материи. Но если вы в порыве гнева решите сломать его, он поддастся вам и расколется на несколько частей. Тут уже играет роль нестабильность. В случае же с магией, нестабильность составляет большую ее часть. И именно поэтому волшебство так просто менять, подстраивать под себя, ковать из него все, что душе угодно (хотя на самом деле — не все). Проще говоря, магия — это сырой материал, и для всех жителей Златногорска — вещь обыденная. По сути, магию можно сравнить с кулинарией — готовить может каждый, но только повара делают это в совершенстве. Так что зажечь магический фонарь, как и приготовить яичницу, может любой. И лишь волшебникам или алхимикам подвластно что-то более изящное, хотя вторые обычно взрывают все, что видят.