— Я к тому, что в газетах ведется целая война — мол, нужно ли императору заказывать новую корону, нет ли? Кое-кто считает, что император молодец, а кто-то — что он слишком экономен. Но разве мы должны уподобляться каким-то немцам? Это немцы экономят на всем, даже на спичках.
Я с тоской посмотрел на пачку бумаг, которую планировал просмотреть. Там должен быть черновой проект начальника Генштаба об оборонительных сооружениях в Галиции и на границе с Восточной Пруссией. Не то, чтобы я слишком разбирался в укрепрайонах, но параметры линии Маннергейма немного помню, да и линию Мажино изучал. В общих чертах пойму, а для тонкостей имеются специально обученные люди, вроде генерала Карбышева, который, и в этой реальности является лучшим специалистом по военно-инженерному делу. Оказывается, Карбышев, по поручению моего деда, строил нечто подобное на границе Афганистана. Не знаю, как он умудрился вписать крепости в линию гор, но как-то сумел.
— Ваше величество, большинство ваших подданных сошлись во мнении, что новая корона для коронации вам жизненно необходима, — сообщила матушка. — Но самое главное — она нужна вашим подданным. Корона — это не только головной убор, но и символ.
— Вы мне об этом уже говорили, — устало сказал я.
— Да, но повторю для вас еще раз. И еще. Подданные отнеслись с огромным уважением к тому, что их император не желает тратить государственные деньги на новую корону, желая употребить их на нужды народного образования и медицины, но власть императора зиждется на традициях. Народ считает, что коли император не желает иметь новую корону, то прямая задача народ помочь ему собрать средства. Поэтому, в Нижнем Новгороде начался сбор денег.
— В Нижнем Новгороде? — удивился я. — Они что, Пожарского с Мининым вспомнили? Собирают деньги на корону, словно на народное ополчение? Они там ещё жён и детей ростовщикам не закладывают?
— Александр, отнесись к этому серьезно, — сказала матушка. — Нижний Новгород один из самых богатых городов что в семнадцатом веке, что теперь. Они искренне верят, что помогли Романовым занять престол, значит, обязаны помочь снова. Естественно, что они выступили с инициативой. А их уже поддержал Ярославль, Москва, даже Баку и Варшава.
Вон оно как. Перешла на ты, да еще и по имени называет.
— Так я серьезен. Просто, не могу понять — зачем корона императора моему народу? Им-то какой профит?
— Вы — император. Если император выглядит достойно, значит, достойно выглядит весь народ. Если нет — значит народ плох. Вспомните, что в Смутное время люди посчитали, что голод и неразбериха случились из-за плохого царя. Но вас на сегодняшний день считают хорошим государем. Если бы вы внимательно читали газеты, то уже знали, что у вас невероятная поддержка среди народа.
— С чего вдруг? — удивился я.
— Люди знают, что вы очень достойно себя вели во время покушения. Не струсили, а рявкнули на толпу. Говорят — кое-кто обмочился от страха. Зато зауважали. Авторитета вам добавило и дело Сангушко с Дризеном. Впервые со времен Петра Великого были наказаны изменники и казнокрады. Обычно, все спускалось да замалчивалось, лишь ограничивалось ссылкой. А вы устроили обряд гражданской казни для высших сановников империи. Такой поддержки не было даже у моего покойного отца, а уж Николая Александровича народ любил.
Ну да, ну да. Народ любит, если наказывают министров. Ишь, понравилось, как я рявкнул.
— Людям очень импонирует, что в вас нет низкопоклонства перед Европой. Это вы ведь сказали, что у нас свой путь и Запад нам не указ? Мол, пока европейцы собак гоняли, мы с монголо-татарами сражались.
Кажется, что-то такое я говорил на встрече с журналистами. Ишь ты, как легко оказывается понравиться народу.
— Ещё в народе идет спор — почему раньше, когда вы были наследником, о вас распространяли такие вздорные слухи? Одни считают, что это замысел деда, чтобы ваши враги не отнеслись к вам всерьёз, а другие — что это происки европейцев. Мол — на самом-то деле наследник был очень приличный молодой человек.
При этих словах голос великой княгини дрогнул, а из глаз показались слезы. Я встал, подошел к матушке, прижал её голову к груди и погладил по голове, как маленькую. Не удержавшись, чмокнул её в макушку, и сказал:
— Все будет хорошо. Ваш Саша встанет на ноги, а я свое слово сдержу — отдам ему престол. Он сядет, закажет себе корону.
Ольга Николаевна вдруг взяла мою руку, и поцеловала. Вот тут и я чуть не сел. Впервые в жизни мне целует руку женщина, да ещё и считавшаяся моей матерью. Испугавшись, я выдернул руку. Возможно, слишком резко.