Я все это слышала не раз, еще когда была совсем маленькой девочкой. Но лишь совсем недавно — примерно год назад — я узнала, что в молодости маму звали «дурнушкой Лидз». И что ей тоже пришлось выйти замуж за человека намного ниже себя по положению, за человека, у которого была «страшная тайна» в прошлом: Говард Уильямс происходил из семьи «белой грязи» — бедняков-батраков, всю жизнь гнувших спину на чужих полях, — правда, это позорное пятно компенсировалось тем, что он работал доцентом в Чарльстонском колледже. Однако звание доцента было неадекватной компенсацией. Бедный папочка!
Все это я узнавала случайно из нечаянно подслушанных разговоров между соседями, и когда я повторила все это матери, она лишь приняла надменный вид и все отрицала. Но затем, намного позднее, она мне все рассказала. По крайней мере, мой отец был южанином и имел вполне достойную профессию. И хотя у них нет больших денег, он — не еврей, не христоубийца.
В то время я пребывала в сомнениях. Я не знала, что хуже — быть похожей на Беттину и забыть, кто ты и откуда, выйти замуж за еврея, иметь много, много денег и жить в Нью-Йорке среди богатых и известных людей или же быть дурнушкой по имени Марта, в то время как твоя сестра красива и носит красивое имя. По крайней мере, я поняла, почему меня назвали Марленой. Марта Лидз Уильямс считала, что красивое имя поможет стать ее дочери замечательной красавицей.
— Поскольку они хотят, чтобы она училась в этой школе с их дочерью Сарой, то, по всей вероятности, Марлене придется жить с ней в одной комнате. Разве тебе не все равно, что твоя дочь будет жить в одной комнате с еврейкой?
Говард Уильямс улыбнулся:
— Я думаю, что это не заразно, Марта.
Она бросила на него свирепый взгляд. Это было возмутительно с его стороны. Она никогда не относилась ко всему, что было связано с Беттиной как к чему-то смешному. И даже в лучшие времена Марта не отличалась чувством юмора.
— Дочка Беттины лишь наполовину еврейка. И кроме того, она двоюродная сестра Марлены, близкая родственница.
— Тем хуже для нас. Но чего можно ждать от тебя с твоим… — Она недоговорила. — Кроме того, я хочу, чтобы Марлена впервые вышла в свет здесь, в Чарльстоне. Все девушки из семьи Лидзов дебютировали в Чарльстоне.
— Давай посмотрим в лицо действительности, Марта. Если Марлена выйдет в свет в Нью-Йорке, у нее будет больше шансов на удачное замужество. Там она встретит молодых людей из Гарварда, Принстона… На Севере больше возможностей, там свои преимущества…
Мама как-то странно посмотрела на отца, как будто он задел больное место.
— Больше возможностей для чего? Чтобы выйти замуж за еврея?
Но по ее топу я уже поняла, что спор закончен, на сей раз в пользу папы. Я поеду на Север. Упоминание о больших возможностях решило дело. Мама знала, что я тоже «дурнушка Лидз», и поэтому мне нужно иметь всевозможные преимущества.
Лето тянулось бесконечно долго. Теперь, когда все было решено, я с нетерпением ждала, когда смогу начать учиться в школе мисс Чэлмер. Мы с мамой ходили по магазинам, покупая мне одежду. Джемперы десяти различных расцветок. Блузки. Юбки в складку, Спортивные туфли и мокасины и даже нарядные туфли-лодочки на небольшом каблуке. Гольфы, бархатное платье для торжественных случаев. Теплое пальто коричнево-рыжего цвета. И три пары перчаток. Уж если я отправляюсь на Север, то мама должна быть уверена, что ее дочь будет одета не хуже одноклассниц. Она делала покупки в соответствии со списком вещей для девушек, отправляющихся на учебу в колледж, приведенным в журнале «Мадемуазель».
— Мне безразлично, как будет себя вести Сара Голд, — говорила она. — Я лишь хочу, чтобы ты помнила: тебя воспитали, как настоящую леди, и у тебя хорошие манеры. По воскресеньям и на прогулку в город надевай шляпу, И перчатки. Особенно в Нью-Йорке. Там, я уверена, масса микробов.
Предстоящая поездка на Север пугала и привлекала меня. Я понимала, что для меня это не просто поездка в школу с двоюродной сестрой Сарой, Я чувствовала, что прощаюсь с родным и близким мне Чарльстоном. Старый, романтический, благородный город. Как только тетя Беттина могла уехать из него и ни разу здесь не появиться? Должно быть, дядя Морис был таким красивым и обаятельным, что она позабыла и свою семью, и Чарльстон, и все свое прошлое. Я дала себе клятву, что обязательно вернусь в Чарльстон. После Нью-Йорка. После школы мисс Чэлмер. После дебюта. После колледжа. Потом вдруг подумала: а вернусь ли я в самом деле?