Через полгода на Михаила стали смотреть совсем иначе. Теперь его замечали. С ним считались. Его благосклонности добивались всеми правдами и неправдами, старались услужить и угодить, заглядывали в глаза, пытаясь уловить настроение и подгадать правильный момент для обращения с просьбой. «Хорошо, что его назначили, – говорили коллеги. – А то ведь как могло выйти? Поставили бы кого-то из своих «стариков», опытных профессионалов, – оголили бы участок оперработы. Привели бы кого-то со стороны – с ним не договоришься, он никого из нас не знает. А Миша – свой, разбирается, кто из нас что из себя представляет, в курсе всех наших проблем». Это было правдой, Михаил и в самом деле все про всех знал, поддерживал приятельские отношения со всеми на протяжении семи лет работы в этом райотделе.
Он начал чувствовать вкус власти и упивался этим.
Ни в одном коллективе не бывает монолитности, это всем известно. Всегда существуют как минимум две группировки, но, как правило, их больше.
Пару месяцев назад, в самом начале лета, назначили партсобрание, на повестку вынесли персональное дело старшины Дубового из дежурной части. Будучи помощником дежурного, Дубовой заступил на службу «с запахом» и позволил себе не вполне вежливое обращение с гражданином, который пришел заявить о том, что у него украли кошелек. Невежливость заключалась в том, что старшина Дубовой посоветовал этому гражданину обратиться не в райотдел, а в отделение милиции, находящееся ближе всего к месту кражи. Гражданин возмутился, ибо пропажу кошелька обнаружил буквально полчаса назад, когда находился именно здесь, рядом с райотделом, и не может знать, в какой момент и где именно его карманы незаметно облегчили. Может, в трамвае, а может, в магазине или вообще в толпе на улице. Тон разговора мало-помалу повышался, и заявитель вдруг почувствовал запах перегара, исходящий от старшины. Был вызван начальник дежурной части, составлена в письменном виде возмущенная жалоба на имя начальника райотдела…
И вот теперь предстояло разобрать на партсобрании недостойное поведение старшины, немолодого человека, опытного сотрудника, проработавшего в этом отделе два десятка лет и пережившего нескольких начальников.
Парторг райотдела пришел к Михаилу «готовить решение». Ну а как иначе-то? Не полагаться же на участников собрания. Кто его знает, чего они выкинут, как выступят и как проголосуют. Решение должно быть предсказуемым, следует обеспечить подготовленные выступления, чтобы голосование прошло как надо, а не как получится.
Парторг, сорокалетний старший опер, занимал жесткую позицию и считал, что Дубового нужно строго наказать. Лучше всего – исключить из партии, что автоматически повлечет за собой увольнение из органов.
– Министр очень строго относится к таким вещам, – убежденно говорил он Михаилу. – Милиция – лицо власти в глазах граждан, а дежурная часть – лицо всей милиции, он это неоднократно повторял. К дежурке предъявляются самые строгие требования. Как работаем мы, оперсостав, мало кто видит и знает, а дежурка у всех на виду, она – первое, с чем сталкивается население, когда у людей что-то случается. Такое нельзя спускать с рук, Дубового следует наказать примерно, чтобы другим неповадно было. Пусть положит партбилет на стол, всем будет наука.
– Согласен, – кивнул Михаил. – Но ты подумай вот о чем: Дубовой – старожил у нас, он дольше всех здесь работает. Ты помнишь, при ком он начинал?
– Да я и не знаю, – пожал плечами парторг. – Какая мне разница? Это сто лет назад было, при царе Горохе.
– А ты в курсе, где теперь этот царь Горох, который принимал Дубового на службу?
Парторг, как выяснилось, не знал. Ни имени того Гороха, ни его нынешней должности. Михаил вздохнул, укоризненно покачал головой и провел краткий курс просветительской работы. Тот начальник, который привел в дежурную часть малограмотного, но старательного старшину-фронтовика, теперь работал в отделе административных органов Мосгорисполкома. И отношения с нынешним начальником райотдела у этого человека были весьма и весьма напряженными, чтобы не сказать больше.
– Ах вот ты кого имеешь в виду, – протянул парторг. – Ну да, наш полковник с ним на ножах, это точно. Мне говорили, что он когда-то был здесь начальником, но я его с Дубовым как-то не связал… А они что, родственники?
– Однополчане. Фронтовая дружба, сам понимаешь. Если обидеть Дубового, то нашему полковнику лучше не станет, сечешь?