Дед Фишка понял, что его расчёт встретить здесь мужиков из разных деревень провалился.
Вскоре в избу вошла хозяйка и, не без удивления посмотрев на старика, охотно заговорила с ним.
— Что ты, милый, какие теперь постояльцы! — воскликнула она, когда дед Фишка спросил её, почему пусто в избе. — За всю осень ты первый гость у нас. Откуда? Далеко ли путь держишь?
Дед Фишка не ожидал, что дело сложится таким образом, и, кое-что прикинув в уме, решил изобразить из себя пимокатных дел мастера, идущего в Жирово на работу.
Хозяйка постоялого двора была не прочь и дальше вести расспросы, но это не сулило деду Фишке ничего хорошего, и он поспешил заговорить о погоде, об урожае и прочих посторонних вещах.
Избрав удобный момент, дед Фишка сказал:
— Устал я, хозяюшка, с дороги-то. Прилечь охота.
— Приляг, милый, приляг, я тебе сейчас соломки постлать принесу, — сказала хозяйка и вышла.
Но когда она вернулась с охапкой соломы, дед Фишка уже спал, растянувшись на голой лавке. Неудобства никогда не огорчали старого охотника.
«Не первая волку зима», — говорил он в таких случаях.
Утром, позавтракав и расплатившись с хозяйкой, дед Фишка пошёл в церковь к обедне.
Гудел большой колокол, к церкви со всех сторон тянулись люди. Был тут кое-кто из других деревень, с котомками, в загрязнённой обуви. Правда, народ был не тот, который требовался деду Фишке, всё больше старухи, но в такое время и старух нельзя было сбрасывать со счетов. «Эти ещё скорее по народу клик разнесут», — думал дед Фишка, входя в церковь.
Обедня ещё не начиналась. Купив у старосты просфору,[12] дед Фишка стал пробираться к левому клиросу,[13] где дьячок принимал просфоры и писал поминальные записки. Впереди стоял худощавый мужик в добротной романовской шубе.[14]
Дед Фишка прикоснулся пальцами к плечу высокого мужика, шёпотом проговорил:
— Землячок, подай-ка мою просфорку, пусть помянет за упокой раба божьего Захара и за здравие — сестрицу Агафью Даниловну.
Мужик оглянулся и, бледнея, широко открытыми глазами, в которых отразился испуг, посмотрел на деда Фишку как на привидение.
Тут и дед Фишка вздрогнул от неожиданности. Перед ним стоял Степан Иванович Зимовской.
Дед Фишка готов был провалиться сквозь землю. Отвернувшись в сторону, несколько минут он стоял в полной растерянности.
«Надо заговорить с ним. Гляди, ещё как-нибудь вывернусь», — подумал он и, решив тотчас же исполнить своё намерение, обернулся.
Но Зимовского уже не было. Он исчез куда-то тихо и быстро.
«Э, да он просто, варнак, испугался меня! Совесть, видать, гложет», — решил дед Фишка и окончательно успокоился.
— Данилыч, Данилыч, подь-ка сюда, — вдруг услышал дед Фишка шамкающий старушечий голос.
Он проворно повернулся.
Старуха из Петровки, опознавшая его в дороге, тянула его к себе за рукав. Вид у неё был встревоженный, и старик сердцем почуял неладное.
Припав к его уху, старуха прошептала:
— Беги скорей отсюда! Зимовской подговаривает ахвицера зарестовать тебя. Своими ушами слышала. Вон они. — И старуха кивнула головой на противоположный угол, у правого клироса.
Сердце деда Фишки забилось сильнее. Расталкивая людей, он выскочил из церкви и остановился. Бежать было некуда.
Церковь стояла посередине широкой площади, и в какую бы сторону он ни побежал, всюду бы его заметили и нагнали.
Он суетливо бросился в один конец оградки, потом в другой, но, не найдя никакого укрытия, подошёл к высокому крыльцу и только теперь заметил, что тут можно спрятаться.
Оглядевшись, он протискался в продолговатую дыру и лёг под самые ступеньки.
А несколько минут спустя из церкви вышли люди, и дед Фишка услышал их голоса.
— Упустили? — спросил один.
— Ушёл! Из-под носа ушёл! — с огорчением проговорил второй.
Дед Фишка по голосу узнал Зимовского. Они спустились с крыльца и, разговаривая о погоне, вышли из оградки.
Старик пролежал под крыльцом до конца обедни, потом прошёл площадь в толпе богомольцев, юркнул в первый переулок, перемахнул через прясло[15] в чей-то огород и дальше, выйдя в поле, прямиком направился в Юксинскую тайгу, к Светлому озеру.
«Погоня! Не с твоей ухваткой, живоглот, ловить меня!» — думал он, с ухмылкой вспоминая обо всём происшедшем.
К середине октября завершилось стягивание основных сил юксинской партизанской армии. Вскоре после возвращения деда Фишки к Светлому озеру пришли балагачёвцы, петровцы, каюровцы, сергевцы, ежихинцы, романовцы, подосиновцы, жировцы. Осторожные, осмотрительные мужики ломовицких хуторов прислали своих делегатов. Те поговорили с Матвеем, походили по берегам Светлого озера, посмотрели и, решив, что задумано верное дело, отправились за своими односельчанами.
13
Кл
14
Ром