Мужики добродушно заулыбались, оживлённо заговорили. Известия о захвате Подосиновки, Ежихи и Балагачёвой приободрили всех, вселили веру в собственные силы.
— Погоди, мы ещё им вольём!
— Не возрадуются!
— Да где им устоять против народа!
— А командир-то, братцы, ловко их обвёл. С постельки — и прямо в кутузку!
Не умолкая, лились разговоры. И всюду об одном и том же: о силе народной, сдержать которую никому не дано.
У одного из костров заседал совет. Там были командиры и начальники. Обсуждался план дальнейших операций. Было единодушно решено, что задерживаться в занятых деревнях нет смысла и нужно двигаться на Сергево.
Жители захваченных деревень сообщили, что в Сергеве белые держат свои силы, но какие это были силы, никто из них не знал.
Старостенко предложил немедленно послать разведку и следующей ночью, предварительно замкнув засадами все дороги, напасть на Сергево и захватить село. Резервный отряд Каляева должен был продвинуться дальше и в операции по захвату Сергева стать головным.
С этим все согласились, и Матвей, сидевший на пеньке, сказал:
— Ну, командиры, не теряйте время!
Командиры начали было уже расходиться, как вдруг к огню подошёл дед Фишка и решительно заявил:
— Сподручнее всех мне в, Сергево идти. У меня там на каждом перекрёстке родня да знакомые.
Матвей обменялся с Антоном весёлыми взглядами, про себя подумал:
«Да уж кто действительно узнает всю подноготную, так это он».
— Пусть дядя идёт, — сказал Матвей, обращаясь к начальнику разведки. — Только подбросить его надо на лошади.
— Это сделаем! — сказал Архип Хромков и, повернувшись к деду Фишке, подал ему воронёный, отливающий синеватым блеском револьвер.
Дед Фишка принял его, осмотрел и, подняв полы зипуна, засунул за гашник[16] своих шаровар.[17]
— Не взорвётся? — засмеялся Антон Топилкин.
Дед Фишка усмехнулся:
— Сбережём как-нибудь, Антон Иваныч.
— Себя береги, дядя, — сказал Матвей и поднялся.
Вместе с дедом Фишкой Матвей дошёл до лошадей, стоявших в осиннике. Ездовой — чубатый, красивый парень с Ломовицких хуторов — подвёл осёдланную гнедую кобылицу. Матвей помог старику взобраться на неё.
Торопливо подошёл Архип Хромков. Провожать деда Фишку он решил сам.
Покачиваясь на лошади, дед Фишка оглянулся, крикнул:
— Днём завтра жди, Матюша! А может, и к утречку управлюсь.
Матвей махнул рукой, опустил голову, пробормотал:
— Гляди там лучше…
Дед Фишка не расслышал его слов, но заулыбался, согретый вниманием и доверием племянника.
— Но-но, родимая! — весело крикнул старик.
У Матвея кольнуло сердце. Дед Фишка был ему дорог, и не раз уже командир партизан зарекался давать ему опасные поручения. Правда, это было не так легко. Неугомонный старик не терпел безделья, да часто и заменить его, как в этом случае, было некем.
Вечерело. Ветер раздул тучи, и серое небо подёрнулось лёгкой голубизной. Выпавший ночью мягкий снежок за день растаял, и земля вновь лежала пепельно-тёмная, обнажённая и неживая. Архип с дедом Фишкой распрощался у черёмушников верстах в пяти от Сергева. Дальше дед Фишка направился пешком. Черёмушниками он вышел на луга и тропкой, по которой ходили на реку рыбаки, подошёл к селу.
Хозяйка постоялого двора встретила деда Фишку как старого знакомого. В просторной избе по-прежнему было чисто и пусто.
— А, это пимокат! — воскликнула старуха, зажигая тряпичный фитилёк, опущенный в баночку с каким-то жиром.
— Я, хозяюшка, я. Опять у тебя заночевать придётся, — проговорил дед Фишка.
— Милости просим, места у меня много, — пропела старуха и, присаживаясь к столу, спросила: — Не ложилось, видно, в Жировой-то?
«Ишь какая памятливая!» — отметил про себя старик, а вслух сказал:
— Сама, хозяюшка, знаешь, в какие времена живём! У другого и есть шерсть, а бережёт до других дней. Каждый ведь так судит: сегодня, дескать, окатаю, а завтра отберут.
Хозяйка, вздохнув, проговорила:
— Чего там! Времена тяжкие…
Дед Фишка думал, что старуха примется сейчас рассказывать сергевские новости, но она замолчала и, поднимаясь, спросила:
— Чай будешь пить? Самовар поставлю.
Надеясь кое-что выведать у хозяйки, дед Фишка поспешно согласился.
Самовар старуха ставила долго. Дед Фишка сидел молча в переднем углу и думал:
«Если так пойдёт, ничего я от неё не узнаю. К кому бы ещё заглянуть?»
16
Г
17
Шаров