Глава восьмая
Новый Год подбирается всё ближе и ближе. Вот уже и канун дня Святого Николая. Я, как примерный старший брат, уже отправил подарок Илье. Жаль, что мы редко с ним видимся. Я совсем погряз в работе. Раньше хотя бы один раз в месяц, но обязательно выбирался к ним в Москву. Никогда не любил часами трепаться по телефону, для меня живое общение всегда было вне конкуренции.
Морозова не было на работе уже неделю. Сразу после дня рождения он уехал проверять один из наших филиалов. Веллер загрузил меня по полной программе: передаёт дела, инструктирует и по-прежнему, хоть напоследок, пытается меня ещё чему-нибудь научить. И чего так переживает? Он же эмигрировать не собирается, если понадобится, я всегда его найду. Перед отъездом Тимофей Ильич зашёл в кабинет к Веллеру как раз когда там был и я. Он улыбнулся, здороваясь, спросил, как идут наши дела. Мы вышли из кабинета вместе, и мне показалось, хотел что-то сказать, но тут кто-то его окликнул и всё. Момент был упущен. А мне очень хотелось бы знать, понравился ли ему мой подарок.
Рабочий день закончился. Я собирался уходить домой, уже успел запереть кабинет, когда увидел Аллу. Она, как грузовой ослик, тащила три кофра, видимо с костюмами шефа, и увесистую коробку.
— Алла, ты почему всё это сама тащишь? Неужели никого нельзя было попросить помочь? — проворчал я, забирая у неё кофры. Коробку она обняла, как родную, и не отдала.
— Все уже разбежались, даже ни одного курьера не осталось, — переводя дыхание, ответила девушка. — Воспользовались отсутствием главного босса и сбежали покупать подарки детям. Завтра же День Святого Николая.
— У нас поголовно одни ответственные родители?
— Ответственных родителей у нас не много, зато остальные сбежали за компанию. Сегодня никто не пожелал задержаться хоть на минутку дольше положенного. Вот и пришлось всё это тащить одной, а я девушка хрупкая, мне тяжело. Хорошо хоть ты, трудоголик, помогаешь, — пока разговаривали, дошли до приёмной. Дверь в кабинет Морозова оказалась приоткрыта. Алла тихонько выругалась. — Понеслась вниз встречать курьера, а кабинет запереть забыла. Вот курица! Хорошо, что шефа нет, а то ругался бы очень долго и со вкусом.
— Не переживай. Когда замотаешься с работой, такое может случиться со всяким. Я тебя не выдам, — хотел было положить кофры на рабочий стол Аллы, но она меня остановила, и так умоляюще посмотрела. — Что?
— Мне необходимо сбегать кое-куда, а ещё костюмы эти надо повесить в шкаф. Я и так безумно опаздываю. Вадичка, ты же мой друг?
— Солнышко, когда я последний раз слышал похожую фразу, мне пришлось на четвереньках выползать у шефа из-под стола. Причём при наличии этого самого шефа.
— Ну, Вадик, — улыбнулась Алла, применяя ко мне всю свою артиллерию. — Повесь, пожалуйста, костюмы в шкаф в комнате отдыха, а я сбегаю, дела доделаю. Пожа-а-луйста!
— Беги уже, — вздохнул я, оставляя на её рабочем столе своё пальто и портфель. Подхватил кофры удобнее и вошёл в кабинет. Странно. Свет в комнате отдыха включён. Алла что-то забывчивая стала сверх меры. Вошёл, открыл шкаф и повесил один за другим все костюмы. Только успел его закрыть, как меня кто-то неожиданно развернул и прижал спиной к стене. Передо мной стоял Морозов собственной персоной: с влажными волосами, пахнущий свежестью, с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем. Твою же мать! Он был в кабинете, точнее в душе. Видимо как раз закончил мыться, когда я вошёл, поэтому шума воды и не услышал. Ну, Алла! Неужели не знала, что он вернулся? Опять случайность? Что-то их слишком много в последнее время. Мысли лихорадочно метались в моей голове, а глаза, не отрываясь, рассматривали шефа. Не знаю, что именно пришло в его голову, глядя как я таращусь на него и молчу, как рыба…
Я ничего не успел сказать, только приоткрыл рот, чтобы попытаться объяснить своё неожиданное появление, как Морозов начал действовать. Он просто ухватил меня за голову, видимо, чтобы не удрал, и поцеловал. Даже не так. Его горячие губы атаковали меня, а язык взял на абордаж, зацепил и удержал. Я… Тормоза моего благоразумия сдали в один миг. Наши языки стали сражаться, воевать. Я понял, что проигрываю, сдаю позиции почти без сопротивления. Эта атака захватила меня, закружила в водовороте, казалось бы, таких знакомых, и совершенно новых ощущений. Твёрдые мужские губы сминали, завоёвывали, утверждали своё право на обладание. Это завораживало, брало в плен. Я сам привык лидировать, очаровывать, инициатива всегда принадлежала мне, но не теперь. Сейчас я был ведомым, и мне это понравилось. Морозов отпустил мою голову из крепкого захвата, лишь одна его рука осталась, её пальцы затерялись в моих волосах. Их лёгкие движения ласкали и нежили, я почти начал урчать, как кот. Вторая же рука забралась под расстёгнутый уже пиджак, и заскользила по спине, даря импульсы тепла. Его губы поцеловали мой подбородок и спустились на шею, оставляя влажный след. Морозов, оставив в покое моё слишком чувствительное место, легонько провёл кончиком языка до уха и прикусил мочку… Я не удержался, тихонько застонав, выдавая себя с головой. Никаких больше намёков, недомолвок. Всё встало на свои места. Сомнения унеслись прочь. Я открыл затуманенные глаза и… Чёрт! Мы же в офисе. Страстью в лице Морозова мне последние мозги из головы вынесло. Я упёрся ладонью в гладкую сильную грудь Тимофея и, чуть надавив, хрипло сказал: