Улыбаясь, режу пошлый лимон, посыпаю дольку сахаром и кладу на тарелочку рядом с рюмкой.
Немного подумав, нахожу в аптечке хорошую сигарету — кладу с другой стороны, аккуратно, чтобы не замочить её лимонным соком.
Беру спички и выхожу на балкон.
Сажусь. Сажусь на стул боком к перилам, вытягиваю ноги и размещаю руки привольно. Замечаю в одной из них спички и отбрасываю их на подоконник. Размещаю руки привольно и замираю.
Теперь всё.
Я смотрю на небо: оно бирюзовое. Справа оранжевое — там присело солнце, а вверху синее — оттуда уже спускается ночь. Небо, солнце, ночь — всё на месте.
Все в сборе.
Медленно, не меняя позы, я отвожу руку в сторону и беру коньяк: дикий зной плещется в стекляшке, заколдованный дикий зной. Я пропускаю его внутрь без задержки и только потом, уже после глотка, мысленно заглядываю в шахту пищевода и вижу там багровые отсветы освобожденной энергии и слышу победный её рёв.
Опасливо пячусь.
Еще один ленивый рейс руки, и я кладу дольку лимона сахаром на язык. Лимон взрывается соком во рту.
Тихий вечер, ни ветерка. Невероятный вечер: ни мух, ни комаров, юная листва, ничего не знающая о пыли, замерла в изумлении при виде этого лучшего из миров. Май.
Смешной месяц, высокомерно думаю я, но мысль эта стара, скучна и недолго занимает меня. Я смотрю на свою комнату с балкона через открытое окно и вижу свою жизнь в ней издалека, как в кино: вот я хожу туда и сюда... с чайником... с книжкой... Вот я сутулюсь в раздумье, а вот машу руками и прогибаюсь — делаю зарядку. Вот мой стол, вот самодельный абажур с нарисованным цветком, на столе — любимые предметы. Обласкав их взглядом, я медленно поворачиваю голову.
Пепел моей сигареты падает за борт и пропадает из виду. Но одна чешуйка пепла не хочет падать, она колышется в восходящих потоках на уровне моего лица, не падает и не взлетает — стоит на месте, и я схожу с ума от счастья: это стоит время.
Но стоит мне дунуть — и оно, время, помчится прочь.
А если я наклонюсь — я его съем.
Я смотрю на небо и вдруг вижу высоко-высоко в вечернем небе след самолёта и вспыхивающий сигнал на его острие. Я понимаю сигнал: это и есть та самая минута покоя, которую я ждал. Я чистил сиденье — она летела из-за горизонта на встречу со мной, я забавлялся с посудой — она летела, шутил со временем — она недоумённо замирала, а потом летела ко мне вновь. И вот мы встретились. Я поднимаю ладонь к небу и говорю: «Привет».
«Привет», — отвечает мне звёздочка и скрывается за домом.
Удовлетворённый, я забираю стул и покидаю балкон. В кухне вздыхает кран — кажется, дадут воду.
НАБЛЮДЕНИЕ ЗА РУЧЕЙНИКОМ
Коллекция фраз. То же, что коллекция речных камешков—маленьких, случайных и ничем, кроме речных струй, друг с другом не связанных. Как говорит мой младший: «Приколись».
— Квартеронки очень красивы.
— Завяжи узел на платке или хотя бы покушай.
— Смотри: таракан залезть не может.
— У меня есть знакомый в Париже — не тот, который умер, а тот, который жив.
— Идём, идём, медведя увидишь.
— Заходишь на завод-то?
— Да забегаю иногда.
— Угу. Он уже полгода закрыт.
— Давай скорее, я замёрзла.
— Пока, бой. Люби маму, слушайся папу. Не перепутай!
— Вот — кто мы такие?
— А из норки стоит шестьсот восемьдесят.
Камешки, конечно, случайны, но —отобраны, выходит
— случайны не вполне. И друг с другом они как-то связаны — не по смыслу, но — по цвету. Как говорит мой младший: «Приколись. Прикололся? Теперь фигей». Фи-гею:
— Квартеронки очень красивы, а если руки холодные, то ребенок замёрз.
— Убери ружьё, это грешно.
— Всё, всё, пора. У меня сейчас туфелька в тыкву превратится.
— Ну... это можно только из кубиков сложить.
— Поставь по-нормальному.
— Ты уже кончил?
— А я тебя не спрашиваю — ешь давай.
-Ну и что? Он же не обещал нам жить вечно.
— Коза как жертва обстоятельств.
— А вот — Марио, он служит в местном госпитале, его летательный аппарат построен из четырнадцати негодных костылей!
— Откушу-ка я ему голову!
Занятие такое — наблюдение за ручейником. Если долго смотреть на бегущую воду нашей речи, то на дне, среди разного лесного мусора, можно увидеть живого обитателя
— крохотного и юркого. Нарочно не скажу, как он выглядит. Только надо не шевелиться — а то спугнешь. Как говорит мой младший: «Пофигел? Теперь обломайся».