Подойдя к крыльцу, он увидел другую вывеску. Поднялся на три ступеньки, заглянул, убедился. Ума большого не надо, чтобы понять. «Дочка, где мастера сидят, телевизоры налаживают?» Девушки, с готовностью сделав перерыв, объяснили. Через дорогу, парк, прямо, направо, налево, пройти, там недалеко и видно. Парк… Он в северной части города находится. Видать, новый. Гляну, гляну, внуки рассказывали про памятник. Уважаю. Отец воевал, дед старый уже был, не взяли…
На пенсию вышел, сил много, по дому старался, только в стране кувырком всё. Жена ещё работала, дочь самостоятельно, отдельной семьей жила. Наверху решили, что счастье не в деньгах, поэтому зарплату и пенсию задерживали, талонами давали и макаронами. Устроился подработать, зятю с дочерью помогал. Дочь не ошиблась – зятя доброго выбрала. Почему не помочь? Одна семья-то. Они старикам, те – им. Так пережили и безденежье, и беспредел, и даже название строя. Зарплаты и пенсии в норму пришли. Внуки порадовали.
Вдали памятник. Правильный, по заслугам стоит. Так и нужно. Дед остановился. Не слышно почти машин на дороге, взрослые редки, только маленькие дети с портфелями, размахивая мешками на длинных верёвочках, торопятся, обегая его. «Мастера позову, починит, программ больше – жисть веселей». Дорожка к постаменту заледенела, сверкала, не помогало и показавшееся солнце. Пробираться пришлось с опаской.
Человек держит ребёнка. История о настоящем герое. Вот и жена была настоящей. Другом. Не жалела ни ему, ни дочерям, ни внукам и капли себя. Один раз посмотрел на её зимнее пальто и шапку (мода на норковые была) и уговорил отложить на новые. Под Новый год заявляет, мол, компьютер надо детям, что это, внуки без развития растут. Прогрессивная была, царство ей небесное. Старик перекрестился у памятника и двинулся дальше. Возразил тогда, рассердилась, до вечера отмалчивалась. Отдали. Восторгов было!
Годы крутили его. Без бабки, как он по-домашнему называл её, прожить, может, и мог бы, но внук женился. Зачем снимать? Дочь предложила отдать дом молодым, а ему не мыкаться в одиночестве и перебраться к ним. Родная кровь не обижала, с зятем ладили. Только в последнее время пройдёт тот, бывает, и бросит без злобы: «Ну, дед, разоришься на свете с тобой!» Или спустится на кухню вечером: «Вот полуночник-то наш, всё за новостями уследить хочет!» То один канал пропал, то второй не отыщется. Как накрутил кто-то.
– Дочь, я правильно иду, тут где-то телевизоры ремонтируют? Переехали, не могу найти.
– А почему Вы сами? Попросили бы детей? Или один живёте?
– Они работают. Что по пустякам-то.
Объяснила.
– Вы дойдёте?
– Дойду, куда торопиться.
– Я вас провожу. Только как назад? Может, такси вызвать до дома?
Он хитро, но дружелюбно посмотрел на неё: «Тогда мне сначала придётся отвезти тебя, потом уж домой». – «Близко мне, не придётся». Шли не спеша, старик ронял о себе незначительные обрывки фраз.
Мастера не было на месте. Что у вас? Каналов мало. Смотреть нечего. По какой причине? Кто его знает? Можно записаться. Но вызов платный. Какое подключение? А домашние что говорят? Не в том дело, дедушка, не в том… Боюсь, зря вызовете. Возьмите телефон, позвоните, выясните причину, договоритесь.
Согласный с исходом дела, он взял бумажку. Подъехало такси. Старый человек забрался на переднее сиденье, со скрываемым усилием укладывая ноги в неуклюжих галошах, и, довольный собою, назвал адрес.