Дед
Была поздняя осень 1940 года. Арсений осматривал заготовленное на зиму сено для фермы. Лето выдалось сухим и жарким. Того, что накосили, едва хватило бы до молодой травы. Но не успели его заскирдовать, начались моросящие затяжные дожди. И сейчас эти, и без того скудные запасы успели основательно подгнить. Под навесами сохранили совсем немного. Он бросил взгляд в ту сторону, где были эти запасы. Его словно током прошибло, сена было меньше, чем два дня назад. Чуть ни бегом он бросился осматривать запасы, в надежде, что показалось. Но нет, не показалось. Уже вечерело, и Арсений расположился в скирде, со стороны, не продуваемой ветром. Было около полуночи, когда он проснулся будто от толчка. Кто-то был рядом. Было слышно прерывистое дыхание и шелест просохшей травы. Осторожно наощупь, стараясь не издавать ни шороха, Арсений пробирался к месту, откуда доносились звуки и буквально в паре метров от себя в густой промозглой тьме разглядел, как человек торопливо набивает большой мешок сеном. Он торопился, но зная, что в этот час здесь нет ни души, не оглядываясь по сторонам понес два больших мешка в сторону дороги у небольшой рощицы невдалеке. У дерева был привязан конь. Почуяв приближающегося человека, конь фыркнул и повел ушами. Человек деловито связал между собой оба мешка и перекинул их через спину животного. В этот момент ветер чуть разогнал тучи и в свете бледной луны, показавшейся на минуту, Арсений разглядел Захара. Не в силах поверить своим глазам, он наблюдал, как его правая рука, человек, которому он безгранично доверял, поднимает с земли еще пару пустых мешков. Поднимаясь и Захар увидел Арсения. Повисла долгая тишина. Мужчины смотрели друг на друга, пока через пару минут тучи снова не закрыли луну.
Арсений не угрожал, не призывал к партийной совести. Он говорил тихо, почти шепотом. Разговор был долгим. На утро все украденное сено было на месте. Никому Арсений не рассказывал о ночных событиях. Но с тех пор стал пристально приглядывать за Захаром.
Весна выдалась долгая. Холодная и снежная. Кормов не хватало. Начался падёж скота. Арсений метался между сельчанами, уговаривая выделить из своих запасов хоть чуток для колхозного стада. С надеждой он просматривал каждый день сводку погоды. Вот-вот весна разгуляется и зазеленеет молодая трава. Его жена Марьюшка с тревогой молча наблюдала за мужем. Резкий стук в дверь отвлек его от раздумий. Арсений отворил дверь…
Дальнейшее было похоже на дурной сон. Ему предъявили постановление на обыск. Какие-то люди в форме перевернули вверх дном весь дом и контору. Забрали все документы, касающиеся колхозного хозяйства. Даже когда его, связав по рукам, повезли в телеге куда-то в ночь, все происходящее казалось дурной шуткой. Один из конвоиров улучшив момент спросил:
- Знаешь, куда тебя везут?
- Нет…
- В район. Тебе повезло, - и улыбнулся.
- Что недолго мучиться придется?! – зло попытался пошутить Арсений.
- Неа. Там Дед.
- И что?
- Если невиноват, выйдешь сухим из воды. Дед все про всех знает.
- Не чуди, - буркнул Арсений в ответ.
Кто такой Дед Арсений узнал уже в тюрьме. Иначе чем Дед, надзирателя никто не называл. Дед всегда улыбался, когда вел Арсения на очередной допрос. Это злило. На допросах били. Сильно били. В документах все пытались найти доказательства, что Арсений враг и вредитель. Главным документом в обвинении был донос Захара, в котором тот обвинял своего начальника в хищениях, вредительстве и отравлении колхозных коров. В этот день Дед, ведя Арсения на допрос, сделал необычную вещь. Остановил его у двери следователя, повернул к себе лицом и безымянным пальцем правой руки коснулся его лба между бровей. Странно, но в этот день Арсения сильно не били. Или ему так показалось. Вроде и все как обычно, какие-то смехотворные обвинения, документы, якобы изобличающие его как врага, требования подписать «добровольное» признание, сдать пособников, но сегодня Арсению было как-то легко и его «невиновен я» не вызывало такого раздражения следователя.
Ведя арестанта в камеру, Дед как всегда улыбался и пару раз одобрительно кивнул головой. У камеры Арсений, тяжело взглянув на своего конвоира, спросил:
- Почему?
- Чтобы ты до суда дожил, -улыбнулся тот.
- Почему? – упрямо повторил Арсений.
- До суда будешь в одиночке. Есть станешь только то, что я принесу. Все понял?
Арсений кивнул в ответ. Его в самом деле больше не водили на допросы. Арсений, как и обещал, ел только то, что оставлял у него в камере Дед. Только одна мысль не давала ему покоя, как там его Марьюшка, вдруг поверила, что он враг.
Дня через четыре рано утром Арсений проснулся от странного сна. Ему снилось, что наутро должен состояться суд и за ним пришли конвоиры, принесли ему чистую рубаху, которую сшила его Марьюшка и брюки, ковш воды, чтобы умыться. Арсений умыл лицо и шею, переоделся в чистое, пригладил пятерней волосы и повернулся к двери камеры. Дверь была открыта, конвоиры по стойке смирно стояли в коридоре, а прямо перед дверью в камере лежала огромная куча дерьма. Выйти, чтобы не наступить, не испачкаться было невозможно. Перешагнуть тоже никак. Что ж делать-то?! Арсений отошел насколько можно дальше от кучи, разбежался и перепрыгнул через эту кучу. Нога подвернулась, и он, оступившись, больно ударился головой о стену напротив камерной двери.
Проснулся он от боли в голове и лязга засова, причем на полу. Упал с нар во сне. Дед вошел со свертком, в котором была рубаха, которую сшила Марьюшка и брюки. Второй конвоир держал в руках ковш с водой. Дед забрал у него ковш, а тот остался стоять с широко раскрытыми глазами, как будто не видя и не слыша ничего. Арсений не успел удивиться. Дед кивнул ему и улыбнулся, давая понять, что парень их не слышит и не видит. Пока Арсений переодевался, Дед тихо заговорил:
- Что снилось-то?
Арсений в несколько слов рассказал свой сон.
- Испачкался?
-Нет, вроде…
- На суде сегодня тебя оправдают. Докажут, что невиноват. Только ты не радуйся освобождению. Даже кто отсюда выходит, не значит, что все закончилось. Скоро будет большая беда. Пойдешь в военкомат и напишешь заявление. Слов громких да пафосных не жалей. А это, - Дед передал Арсению маленький свернутый кусочек бумаги, - Живые помощи. Всегда при себе держи, жив будешь, когда беда придет. Жена и сын твой дождутся тебя в селе…
И Дед назвал подробный адрес. Места такого Арсений и не слышал никогда.
- Ошибаешься, Дед, нет у меня сына.
- Это ты ошибаешься. В срок родится. Адрес запомни. Писать нельзя.
- Почему ты делаешь это? Рискуешь ведь.
- Вот я-то не рискую, как раз. А невинную голову ни один меч сечь не должен.
Арсений покосился на молодого конвоира за дверью. Тот по-прежнему стоял, не шелохнувшись и широко раскрыв глаза.
Первое, что увидел Арсений в зале суда, были огромные полные беспокойства и любви глаза Марьюшки.
Арсения оправдали.
Показания против Захара дала Аська, самая беспутная баба в селе. Она в ту ночь возвращалась от любовника из района, а машина заглохла. И Аська не стала ждать, пока водитель ее хахаля копался под капотом, пошла леском и была свидетелем разговора Арсения с Захаром. Когда судья усомнился, можно ли верить словам женщины с сомнительной репутацией и может ли кто-нибудь подтвердить, что так оно и было, Аська хитро улыбнувшись, кошачьей походкой приблизилась к судье и шепнула имя своего любовника. Больше сомнений у судьи не было. Захара арестовали в зале суда.
Дома Марьюшка долго плакала на плече Арсения. Успокоившись, рассказала, что к январю у них родится ребеночек.
Через месяц началась война.
Арсений ушел добровольцем на фронт. Марьюшка была эвакуирована.
Пройдя всю войну, Арсений был лишь пару раз легко ранен и после Победы поехал не в свой дом, а по тому адресу, что назвал ему Дед. Он знал, что там его ждет жена с сыном.