Они собирались в её красивой квартире на Старом Арбате. Казалось – не разлей вода эта троица. Наконец нашлись три старых упрямых человека, несгибаемых и несокрушимых. И они не отступят, так они стали выглядеть со стороны по прошествии нескольких митингов по 31-м числам.
Идея была целиком Дедова. Участвуя в оппозиционных коалициях полтора десятка лет, Дед наконец смекнул, что сама форма борьбы в составе «политических партий» не подходит для России. Достаточно намучавшись с левыми, правыми, националистическими, а в последние годы с либеральными вождями и вождишками, Дед и придумал формулу непартийных регулярных сборищ на площади. Надпартийных сборищ. Он хотел принципом надпартийности избавиться от вождей и вождишек, хотел скликать на площадь всё больше народу и оттренировать его там для будущих массовых выступлений. Приходим каждое 31-е число месяцев, в котором есть тридцать первое число, ровно в 18 часов и давим на власть, даже только своим присутствием на площади. Давим, требуя исполнения статьи 31 Конституции Российской Федерации.
Власть довольно быстро сообразила, что перед ней серьёзная проблема. Она отказалась «санкционировать» его митинги на площади, так власть спрятала под иностранным словом свою исконно русскую природу, насильственную и царистскую по происхождению. «Санкционировать» мирные собрания граждан согласно Конституции вовсе не требуется. Однако власти, и федеральные, и региональные, и местные нагло присвоили себе это право.
Ему нужно было, как сейчас говорят, «раскручивать» митинги на площади. С оппозиционными политиками он не хотел иметь дела, он устал от их блошиных соревнований по прыжкам вверх, от их амбиций, от их бюрократических привычек, от их глупости и бесталанности, в конце концов, от ревности их и зависти. Он пошёл к Старухе, числящейся по разряду «правозащитников». Деталей её биографии и деятельности он тогда не знал, иначе они бы заставили его насторожиться. Он пошёл и попросил её поддержать начинание. По состоянию на лето 2009 года, когда это произошло, он поступил верно и правильно. Перед 31 августа того же года Старуха вызвала его к себе одного.
– Мне неудобно вам это говорить, но это предложение моих товарищей-правозащитников, – мялась Старуха. В гостиной Старухи в тот день стояли белые лилии, много белых лилий. Он не выносил запах лилий, удушливый, как у немытой женщины из-под мышек, он с тоской поглядывал на дверь. Что она может ему сказать? Он вообще не любил стариков и старух, счастливо дожил до своих лет вне их круга, тогда у него ещё была другая девка, не Фифи, той было вообще 19 лет, поэтому он маялся. Да ещё Старуха была по-летнему в платье без рукавов, и с её рук свисала лишняя старческая кожа. Ниже её платья смотреть тоже было нельзя, поскольку там находились отёчные старческие ноги. Дед вспомнил знаменитых старух своей юности – Лилю Брик, Татьяну Яковлеву. Обе также злоупотребляли белыми лилиями, но вот свои старые тела тщательно скрывали летом под цветными шифонами и шелками. Но те старухи были сливки, сливки художественной богемы и высшего общества, а это была более простая старуха, да, видимо, ещё и опустившаяся, опростившаяся в Америке, там все опускаются, начинают ходить в потных футболках, в висящих штанах.
– Предложение моих товарищей… право, мне неудобно вам его сообщить, но они просили меня довести его до вашего сведения, а уж вам решать, вы согласны или нет…
– Я слушаю вас внимательно, – он выбрал точку слева от её правого плеча, чтоб не смотреть на неё, смотрел на обои.
– Видите ли, мои товарищи считают, что у вас, ну, вы, наверное, это сами понимаете, несколько одиозная репутация…
– Продолжайте.
– Я очень ценю вашу идею и мучаюсь от ревности, что не я её автор. Вы внесли бесценный вклад. Мои товарищи считают, что для того чтобы наращивать количество граждан на площади, лучше бы заявителями стали правозащитники. Присутствие вас среди заявителей, считают мои товарищи, отпугивает многих.
– И кем же вы хотите меня заменить?
Старуха назвала несколько вялых бескровных фамилий.
– Вынужден огорчить ваших товарищей. Я не могу сделать им такого подарка. В первую очередь потому, что моя идея как раз предусматривает, что на площадь будут приходить граждане независимо от их идеологической и политической ориентаций. Мои сторонники, а это не только члены моей политической организации, и сегодня составляют значительную группу на площади. Для них я символ, и они идут туда, куда я их зову. Нет смысла превращать митинги-31 в правозащитные междусобойчики, куда ходят лишь ваши сторонники.