– Тебе не холодно, Кирилл?
– Нет, – беззаботно ответил охранник, – да мне всё равно.
«Молодой, – подумал Дед, – кровь его греет, а меня уже ни хрена не греет. Хотя женщины находят, что у тебя, старый, горячие руки. Огненные даже…»
– Вам свет большой убрать? – голос из-за двери.
– Убрать, убрать! – обрадовался Дед. Большой убрали, врубили ночной. Кирилл же, судя по его взгляду, не очень обрадовался, он бы ещё почитал, но Дед был человек строгих старомодных правил. Жил, как в армии или на зоне. Ложился в десять.
– Не вздыхай. А то все вокруг будут думать, что ты уставший и подавленный человек. Зачем тебе такая репутация?
– Да это привычка у меня такая.
– От вредных привычек нужно избавляться.
Некоторое время они лежали молча.
– Ну как тебе тут? – спросил Дед.
– После обезьянника в ОВД просто отлично.
Кирилл имел за плечами тюремный опыт. Меньший, чем у Деда, но свой год в двух тюрьмах он отсидел. Вначале в «Матросской тишине», а потом в тюрьме на Пресне. В тюрьмах Кирилл был «дорожником», днём спал, а ночью переправлял по верёвкам «малявы».
– Детский сад, конечно, тут, – резюмировал Дед, – но тюрьма. Форму не надо терять. Спокойной ночи!
«О чём это он?» – подумал Кирилл, потом догадался, что от тюрьмы лучше не отвыкать. Быть в форме.
– Приятных сновидений!
Дед подумал, что ему нужно попытаться увидеть его девку. И уснул.
Либеральные
Его девка к нему ночью во сне не пришла. Пришли другие, мутанты, составленные из частей женщин, которые отдавали ему свои тела на протяжении жизни. Никакой фривольности они не проявили. Расхаживали, приходили, уходили, почему-то в парижской квартире всё происходило, и только. Параллельный мир ему на что-то указывал, «но не всегда находишься в состоянии, чтобы понять мэссидж», – сказал себе Дед и проснулся точнёхонько за пару минут до подъёма.
Подъём в спецприёмнике зависел от смены. Шумная смена орала у двери благим матом: «Подъём!». Тихая – шептала мимоходом: «Поднимаемся, ребята, поднимаемся», – и шёпот удалялся. Всё совершалось согласно темпераменту начальника смены.
Дед ловко встал, во всяком случае ему показалось, что ловко, извлёк один тюбик зубной пасты, второй припрятал, выбрал себе синее полотенце, потом подумал и взял красное. Повесил его на спинку кровати. Пошёл к комплексу дальняк-раковина и с наслаждением почистил зубы. Умылся. Красное новое полотенце пожалел и вытерся казённым, «вафельным». Всё же он был сыном своего поколения, ребёнком войны, потому вырос бережливый.
Кирилл спал, стащив одеяло на ноги.
Открыли дверь и позвали на завтрак. Кирилл открыл глаза и ошалело не понял, где находится.
– Кашу дают. Вставай! – бодро гаркнул Дед. Он во всех тюрьмах был бодрый, его даже прозвали в Лефортово «Энерджайзер». Кирилл вскочил. Вставил ноги в тапочки, пацаны загнали им одинаковые тапочки в дачке, только у Кирилла 45-го размера, у Деда меньше.
Их опять кормили отдельно от всех. В столовой они были первые и одни. Дед познакомил Кирилла с Kitchen boys. Заодно и Дед узнал, как их зовут. «Тарантино» назвался Стасом, как же иначе, а Брут/ Закстельский, оказывается, – Андрей. Андрей сообщил им, что под Новый год задержан ещё и Борис Немцов, он всё ещё находится в ОВД «Тверское». Что к нему туда не пускают дочь…
– Откуда вы всё это узнали, арестованные? – спросил Дед, получая свой чай. А сам подумал, какого рожна к Немцову должны пускать дочь? Нет такой практики. К Деду даже адвокатов не всегда пускали. Это же арест.
– У нас у одного парня во «второй» хате транзистор есть.
– Богачи. Радио здесь разрешено? Тут же ни одной розетки в хатах нет. Кипятильник даже не употребишь.
– Администрация не возражает.
– Хотите, мы вам чифиру сварим? – вызвался Андрей. Дед ничего не ответил, поостерёгся от первого встречного чифир брать.
В обед им выдали рассольник, солдатского казарменного качества, и, о чудо: по небольшому куску жареной рыбы, мойвы, что ли. Дед с энтузиазмом съел обед, и даже серый хлеб ему нравился.