А утром я узнал, что волшебник Эрвус умер.
Его нашли в собственном доме (том самом, в котором я был накануне) лежащим на полу возле двери. Я хотел было приехать на похороны, но Вессалия мне сказала, что его тело забрали родственники и увезли в родовой замок. Мне это показалось немного странным, но, с другой стороны, деда ведь тоже похоронили в нашей дереве, там, где покоились все мои предки. Или почти все. Я ведь так и не узнал, куда мой папа делся. Хорошо хоть, что мама жива.
И все же я бы хотел проститься с Эрвусом. Мы были знакомы очень недолго, да и не скажу, что он мне понравился. Однако он был другом моего деда, еще и письмо от него для меня сберег. И, если честно, то я немного боялся, что это я его до смерти довел. Это, конечно, вряд ли, но все-таки.
До приезда моих друзей оставалось еще несколько дней, и мне нужно было чем-то заняться. Если бы тут была моя бабуля, она бы быстро нашла для меня дело. И я очень радовался, что ее здесь не было. И только я об этом подумал, как в открытое окно моей спальни залетел белый голубь с серебристыми крыльями.
— Бабушка!.. — простонал я.
Голубь устроился на подоконнике и ждал, когда я к нему сам подойду. Ну да, куда уж мне убогому удостоится чести, чтоб письмо от всемогущей волшебницы Триссы прилетело мне прямо в руки. Ладно, мы не гордые. По крайней мере не с бабулей.
— Чего уставился? — спросил я птицу. Дожил. Я уже с письмами разговариваю. Разумеется, никто мне не ответил. — И тебе привет.
Склонив голову на бок и внимательно меня осматривая, голубь словно думал, превращаться или нет.
— Давай уже! — возмутился я. Теперь еще и письма надо мной издеваться будут? Можно подумать, мне камердинера мало!
Птица еще немного поглазела на меня, а потом-таки соизволила стать письмом. И года не прошло. Ладно, что мне там бабуля написала?
«Марвус,
Не скажу, что ты меня удивил, когда решил сбежать в Столицу вместо того, чтобы вернуться домой. Нечто подобное я от тебя и ожидала. По крайней мере, ты успешно сдал сессию.
Напиши мне, будь добр, сколько ты там собираешься пробыть и собираешься ли приехать в замок. Я хочу кое-что переделать, и мне нужно знать какие комнаты трогать, а какие нет.
Пока ты в нашем столичном доме, во всем слушайся Вессалию. Этой женщине я доверяю почти как себе. Деньги на карманные расходы тебе тоже будет выдавать она.
И, Марвус, постарайся не запятнать светлую память Корвиуса.
Твоя бабушка Трисса»
Мда… Оладка перепеченная! Вот почему она не могла хотя бы спросить, как у меня дела? Она за меня вообще не волнуется? Конечно, главное, чтобы я не опозорил семью, а остальное все неважно. Комнаты она собралась переделать? А у меня она спросила? Зачем! Я же всего лишь мальчишка. И плевать, что я теперь глава семьи. Еще и деньги мне будет Вессалия выдавать! Если она такая же, как моя бабуля, то я на них едва пирожок смогу купить! Одно радовало: с моей комнатой она ничего сделать не сможет. С ней вообще никто ничего сделать не сможет, раз за тысячелетнюю историю нашей семьи ни у кого до сих не получилось. Как бы в комнате не колдовали, а стены все равно оставались черными. Так что я сейчас мог хоть немного позлорадствовать.
Эй! А почему это я вообще так разошелся из-за бабулиного письма? Можно подумать, она что-то другое могла написать. Тогда почему я так разозлился?
И только когда мой желудок громко заурчал, я понял, что сильно проголодался. Оладка перепеченная! Я ж еще не завтракал! И куда Намус подевался? Я был уверен, что он явится ко мне, когда узнает, что я проснулся. Однако его до сих пор не было. Вессалия рассказала мне об Эрвусе и ушла. Давно уже ушла. Ладно, подожду еще немного, ведь меня должны позвать к завтраку.
Письмо что ли ответное написать? А почему бы и нет. В моем послании было еще меньше слов, чем в бабулином. Я написал ей, что пока не знаю, сколько здесь пробуду, и что скажу ей об этом позже. И все. Я ж уже говорил, что я голодный?
Но почему же ко мне никто не идет? Оладка перепеченная! Я и раньше хорошо ел, а теперь, когда так вымахал да еще так быстро, и подавно. Есть хочу! Есть хочу! И где этого Намуса носит!
Я подождал еще несколько минут и сам пошел на поиски еды. Странно, но по дороге я никого не встретил. Вообще никого! А ведь раньше я заметил, что тут на каждом углу по слуге, а сейчас ни одной души.
Внизу тоже было пусто. Побродив немного по первому этажу, я решил заглянуть на кухню. Только я ее почему-то не нашел. Но она же должна где-то быть! И я ее нашел. Далеко не сразу я обнаружил за шторкой потайную дверь, которая вела вниз. Как только я ее открыл, на меня сразу же пахнуло таким умопомрачительным запахом, что у меня аж слюна на пол закапала. Пахло чем-то еще, но я пока не мог различить чем именно. Как мышь на сыр, я стал спускаться в подвал, думая только о том, что вот сейчас я наконец-то поем, еще чуть-чуть, и я наконец-то поем. Я так размечтался, что даже не обратил внимание на то, что дверь за мной закрылась.
И только когда я оказался на кухне, до меня дошло, что я угодил в ловушку. Еды здесь было очень много, и пахла она так, словно ее готовила сама Тетушка Тама — лучше повара, чем она, я не встречал. Однако сейчас мне было не до вкусностей, лежащих на столах и словно зовущих к себе, ведь на полу кухни лежали наши слуги. Не знаю, все ли здесь были, но Вессалию, Намуса и Кэндриса я точно узнал. Слуги лежали как попало и сладко посапывали. В Школе мы такое еще не проходили, но от Триссы я знал, что есть заклинание, которые лекари используют, чтобы усыпить больных, если нужно сделать что- то такое, что в обычном состоянии они бы не выдержали. Откуда я узнал, что это оно? Все очень просто: Трисса сказала, что от больных тогда идет очень сильный запах цветущей сирени. Именно его я сейчас и чувствовал.
— Оладка перепеченная… — прошептал я.
Что мне делать, я не знал. Трисса говорила, что есть какое-то заклинание, чтобы их разбудить, но мне она его не рассказала, а я тогда и настаивать не стал. Как сейчас помню, что в тот день я все пытался увести Триссу погулять, а она засела у Лекаря, потому что, видите ли, без нее он не справлялся. Правда она сказала, что они и сами проснутся, но только через сутки. Оладка перепеченная!
Слуг явно усыпили совсем недавно, потому что еда была еще теплая. Я даже не пытался их будить. Вместо этого я вернулся к двери и попытался ее открыть. Бесполезно. Ее не просто заперли, а еще и заклинание наложили и подперли чем-то с той стороны. Оладка перепеченная!
Если с заклинанием и замком я справился довольно быстро, то с тем, что подпирало дверь, я все никак не мог сладить. Я даже хотел вышибить ее плечом, но вовремя остановился. И хорошо, потому что за ней был огромный шкаф, наполненный всякой всячиной, отчего был еще тяжелее. Откуда я это узнал? Я так разозлился и так проголодался, что от ярости стал сжимать и разжимать кулаки. Они покрылись зеленым пламенем, и через секунду дверь разнесло на щепки, а шкаф отлетел к стене и после удара с треском развалился.
Ого! Это я сделал? Впрочем, больше некому.
Пока я смотрел то на пустой дверной проем, то на свои руки, с которых уже начал сходить огонь, кто-то еле различимый пронесся по коридору. А потом я услышал, как хлопнула входная дверь.
Я тут же бросился за беглецом, но когда я выскочил на улицу, его и след простыл. Оладка перепеченная! И спросить я ни у кого не мог, видели ли они человека, что выбежал из нашего дома. Люди в Столице ходили очень быстро, и по их лицам было видно, что им ни до кого нет дела, и уж тем более они не стали бы обращать внимание на то, кто выходит из домов. Про то, кто заходит в них, я уж и не спрашиваю.
Стоять на ступеньках не было никакого смысла, поэтому я вернулся в дом. И первым делом я пошел в свою комнату, по пути осматривая и остальные. Но я почему-то был уверен, что нашему «гостю», была нужна именно она.