Но я его очень быстро прервал:
— Виноватым себя чувствуешь, да?
Он кивнул.
— Ну и отлично! — обрадовался я.
Мои друзья так удивились, что Гэн открыл рот, а Пар перестал жевать — ненадолго.
— Мне нужна ваша помощь.
Теперь друзья смотрели на меня вопросительно.
— Нас не подслушивают? — тихонько спросил я у Гэна, тот быстро покачал головой. — Вот и отлично! Вы поможете мне пробраться в дом к Триссе! Эй! Вы чего так уставились? Вы мне поможете?
Оба смотрели на меня как на сумасшедшего. А что я такого сказал?
— Неа.
— Н-нет.
— Эй!
Но мои друзья явно не собирались мне уступать. Не на того напали! Я и так очень давно не видел Триссу! Спорили мы очень долго и жарко. Даже Пар на время позабыл про свои запасы и ни крошки не положил в рот. И все же победил я. А разве кто-то в этом сомневался?
— Т-ты хоть помнишь, кто ее отец? — в который раз, но уже совсем слабо напомнил Гэн.
— Помню. — А что тут не помнить? Всего-то второй советник Короля. Делов-то! Тем более, что первым был мой деда.
Пар больше ничего говорить не стал, а снова развалился в кресле и вспомнил-таки, что кое-что наверняка осталось в его карманах.
— И-и когда? — смирившись спросил Гэн, Пар же сердито запыхтел.
Я довольно скрестил руки на груди и, улыбаясь во всю пасть (сейчас это слово подходило куда больше, чем обычное «рот»), сказал:
— Завтра. И как можно раньше!
Гэн только вздохнул, а Пар откусил кусок булки с таким видом, словно это была моя шея, и принялся его яростно жевать. Ничего, деваться ему некуда — поможет. Друг он на самом деле хороший, хоть и ленивый.
Мы договорились, что в дом к Триссе будем пробираться не ночью, а средь бела дня. Как оказалось, так мне будет проще проникнуть туда незамеченным. План был таков: Гэн узнает у своих родителей, когда отец Триссы, волшебник Ковариус, уходит из дома. Если это не получится, то Пар должен будет выяснить это через слуг. Потом Гэн пойдет к Триссе в гости — они ведь друзья детства как-никак. А Пар в это время впустит меня в дом с черного входа. Как он это сделает? А способность усыплять людей ему на что?
К счастью, мамы Триссы не было в Столице. Хотя с другой стороны, жалко. Она очень сильно болела, и даже Трисса ничем ей не могла помочь. Правда Гэн шепнул мне, что дело тут совсем в другом. Просто мама Триссы так сильно не выносит собственного мужа, что сама себя убедила в том, что неизлечимо больна. Так она хоть видит его редко.
— А потом что? — не унимался Пар.
— В смысле? А дальше — как пойдет!
Мы разбрелись каждый по своим делам. Гэн и Пар ушли выполнять первую часть плана, а я просто домой. Хотя меня так и подмывало погулять недалеко от особняка Триссы. Но я себя пересилил. Ведь если меня сейчас увидит ее отец, то он глаз с нее не спустит. Поэтому я пошел очень длинной дорогой. И когда уже почти дошел до дома, зазевавшись так шандарахнулся лбом о косяк, что у меня искры из глаз посыпались! Все-таки не подвела меня моя чуйка. Надеюсь, больше ничего плохого не случится.
Дома я пообедал и пошел в кабинет, где и засел за книгу. Я так и не запомнил, о чем она была, потому что мои мысли были далеко.
Пар явился ровно к ужину (кто бы сомневался!), а Гэн спустя еще полчаса. И оба они подтвердили, что волшебник Ковариус уходит завтра из дома в десять часов утра и вернуться должен не раньше пяти вечера, потому что во Дворце будет какое-то очень важное совещание.
Я всю ночь проворочался в постели, даже достал миниатюрный портрет родителей, чтоб заснуть — не помогло. И только с рассветом я наконец забылся. Чтобы почти сразу же быть разбуженным злобным Намусом! Нет, он, конечно, не злобный, но я ж не выспался!
— Доброе утро, господин Марвус! — поклонился он, совсем не обращая внимания на то, что я, мягко говоря, совсем не рад был его видеть. — Ты просил меня разбудить тебя в семь.
А ведь и правда! Оладка перепеченая!
— Угу, спасибо.
Я был таким сонным, что даже не стал сопротивляться, когда камердинер меня одевал и причесывал. И вкуса еды за завтраком тоже не чувствовал. И даже не помнил, о чем говорил с Вессалией. Хорошо хоть запомнил, что вообще с ней о чем-то говорил. Кэндрис тоже что-то сказал, наверное, хотел меня подвезти, но я от него отмахнулся. Кучер не стал настаивать, но смотрел на меня с большим сомнением. Ну и ладно.
Как добрался до дома Пара — понятия не имею. Помню только, что поздоровался с профессором Панриусом, отцом Пара (таким же круглым, как и сын), когда тот куда-то уходил. Ах да! Он же тоже должен был быть на том важном совещании, что и отец Триссы. Потом мы позавтракали во второй раз. И не только я! И уже после этого пошли к дому Триссы незнакомыми мне переулками. Оказалось, что Пар очень хорошо знает Столицу. Выбрались мы прямиком к заднему двору особняка Триссы.
— Готов? — спросил Пар.
— Ага. — Однако сам я в этом не был уверен. У меня было такое чувство, словно я находился во сне. А может, так оно и было? — Пар, ущипни меня. Ай! Больно!
— Сам просил, — пожал плечами толстяк. — Пошли, что ли.
— Ага.
Он постучал в дверь высокой кованой ограды, и к нам медленно и с достоинством подошел… большой черный лохматый пес.
— Гав!
— Привет, Черри! — обрадовался ему Пар. Псина завиляла хвостом и попыталась просунуть морду между прутьев, но ничего не вышло. Тогда мой друг протянул руку, и пес с радостью ее облизал. — Хороший мальчик! Ай, молодец! Ай, умница! Открой дяде Пару дверь, будь лапанькой!
Я покосился на друга как на умалишенного, а потом вспомнил говорящих кошек возле лавки Зарины и успокоился. Вовремя, потому что Черри вдруг встал на задние лапы, передние поставил на дверь, и она с тихим скрипом отворилась.
— Ого! Ну ты даешь! Я думал, что ты только людей усыплять умеешь, а ты еще и животных дрессируешь!
Пар гордо задрал голову и ухмыльнулся, мол, я еще и не такое умею. А Черри в это время крутился у его ног и так и норовил облизать. От этого забавного вида мне немного полегчало, и я стал лучше соображать. Жалко только, что ненадолго.
Вскоре к нам вышел слуга, чтобы посмотреть, почему пес так радостно поскуливает. Увидев Пара слуга не удивился и даже улыбнулся, но потом он заметил меня. И только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как Пар тут же его усыпил. Черри он оставил за сторожа.
— Пошли.
— Угу.
В доме было удивительно тихо. Даже у нас было и то шумнее. Здесь же было как будто тяжело дышать — такая тут была тяжелая обстановка. И ведь это мы только зашли с черного входа. Дальше было только хуже. Все было такое мрачное и неприятное, что я поежился. А еще здесь было сыро, чего я никак не ожидал от такого богатого особняка. Теперь понятно, почему Трисса, мягко говоря, не любила свой столичный дом.
— Кто в…
— Спи… — Пар усыпил еще одного слугу, а потом еще и еще одного.
Так мы дошли до лестницы, ведущей на второй этаж.
— Все, больше тут слуг нет, — объявил Пар, довольно разминая руки — именно ими он и усыплял. Как же хорошо, что здесь прислуги намного меньше, чем в нашем доме. Хотя оно и понятно почему. Здесь их было ровно столько, сколько нужно. У нас же жила вся семья Вессалии. — Можешь идти. Комната Триссы наверху. Третья дверь слева.
У меня бешено заколотилось сердце. Я ее увижу! Сейчас я ее увижу!
— А ты куда?
— А я тут поброжу. Не хочу вам мешать.
Ага, так я и поверил. Небось пойдет прямиком на кухню.
— Угу. Давай. Ну, я пошел?
— Иди уже! — расхохотался Пар.
Он очень быстро скрылся, а я повернулся к лестнице лицом. Трисса, я иду! И только я поставил ногу на первую ступеньку, как входная дверь открылась, и я услышал голос, который ожидал меньше всего:
— Где, предки вас забери, все? — прогремел волшебник Ковариус.
Оладка перепеченая! Почему вернулся отец Триссы?!
Я едва успел спрятаться под лестницей, когда он вошел. Теперь мое сердце колотилось еще сильнее. Оладка перепеченная! Что мне делать?!