"Принцесса" действительно была живуча, как гадюка. После всех происшествий, после изнурительных нагрузок, от неё, казалось, остались только глаза, но горели они бессонной страстью, нетерпеливой жадностью. Прошлая жизнь осталась на дальнем берегу. На том берегу Буга.
Одновременно менялась душа. Куча норм, стереотипов, привычек... рассыпались. Не под давлением "злобного мучителя Зверя Лютого", а по реалу конного марша.
Семь лет её давили, затыкали. Не говори, не думай, не чувствуй. Не будь чем-то. Мышка серенькая, незаметная. Но я-то помню какой она была. Яркой. Страстной. Живой.
Теперь, в эти несколько дней и сотен вёрст, былое возвращалось. Изменённое. Битое-ломанное-калёное.
Страстная душа её не могла быть в безмолвии, в бездействии. Едва прошли первые три дня, когда боль и усталость просто не оставляли места для чувств и мыслей, как она начала заново воспринимать себя, мир, прошлое. После черных лет, когда едва не помутился разум, нашла спасение: ненависть, мщение.
Ненависть! Мщение!
Месть. Мужу, Пястам, придворным. "Им всем". Всему, что они есть, что им дорого, что с ними связано. В её бритой головке роились, сперва невнятные, обрывочные мечты, образы как она "их всех"... В куски. В слизь. В прах.
Забавно. Семь лет она была княгиней. Госпожой. Но мысли о сопротивлении, о возмездии обидчикам исчезли ещё в первые месяцы. А вот стоило ей стать рабыней, "орудием говорящим" в ошейнике господском, как стали возникать какие-то идеи, планы... Заработала собственная инициатива. Как с посадкой в седле: сперва коряво, неуверенно. Потом всё более разумно. Отточено.
"Принцесса" никогда не была глупой. С "молотилкой" у неё всё в порядке. Но ей семь лет не давали думать. "Молотилка" на "холостом ходу" - "мхом зарастает". Мозг не возможен без руки. А по рукам её били.
"Мужчины думают молча. Женщины одновременно думают и говорят. Вывод: если женщине не дают говорить - она перестаёт думать".
Ей - не давали.
И тут - воля. Да, в ошейнике рабыни, да, со странным, ненормальным, жестоким хозяином. Но - воля. Можно видеть. Говорить. Делать.
Она упорно пыталась делать. Хоть что-то. У неё не хватало сил расстегнуть подпругу или повесить седло для просушки. Но едва она начала шевелиться, как ухватила скребницу. Её неумелость вызвала, было, насмешки. Мгновенно прекратившиеся даже без моего участия. Охрим просто спросил у насмешника:
-- Ты-то сам... Позапамятовал как с задницы начинал?
Её не били, не прогоняли, не зубоскалили. Наоборот, помогали и подсказывали. Для неё это было удивительно.
В походе она ночевала с нами в одной избе, у одного костра, иногда - в повалку, у меня под боком. После убийственных дневных переходов, наскоро прожевав сухарь, похлебав из кружки, стягивала сапоги, расстегивала ворот суконной рубахи, накрывалась кафтаном и засыпала, едва успев прилечь...
Первые дни марша были для неё настолько утомительны, что напрочь выбили остатки стыдливости.
***
Напомню: аристократки и простолюдинки существуют в разных эстетических пространствах. Для крестьянки с детства нет ничего нового в обнажённом теле. Семейные бани, образ жизни в малых комнатушкой всей семьёй. Ребёнок знает, по собственным многократным наблюдениям, не только в чём разница между мужчиной и женщиной, но и как звучит матушка, когда папенька делает братика или сестричку.
Такая форма публичного, по сути, секса, есть не девиация, не извращение, а норма. Кто так не делал - потомства не оставил. Иное невозможно по условиям обитания. Общественные совместные публичные русские бани поражали иностранцев до 18 в. Подобно тому, как их немецкий аналог - поражает россиян в веке 21.
Аристократки этого "удовольствия" лишены. Для них гендерно разнообразная обнажёнка - табу. Ах-ах и фу-фу.
Воспитываемые на женской половине дома, они остаются, в идеале, существующем в мозгу родителей, в совершенном неведении о противоположном поле.
***
"Принцесса", в силу своего привилегированного положения в доме отца, видела несколько больше ещё до моего появления в её жизни. Старшей любимой дочери князя давали чуть больше воли. А уж когда и Ванька-лысый заявился...
Казик тоже не способствовал её стыдливости. Хохмочки, подобные устраиваемым императором Генрихом IV его супруге императрице Евпраксии, с помещением её обнажённой в толпу голых дворян, регулярный стриптиз при порке в кругу приближённых и слуг, совмещение осеменения с диктовкой секретарю писем, чем увлекался Наполеон I...