Ох, вот это взгляд сейчас был!
– Нет, нельзя. Я же тебе говорила, мы взяли этот список из базы питомника. Личинки монстров тут соседствуют с обычными собаками. Мы понятия не имеем, где тут жуткие продукты биоинженерии, а где настоящие щенки.
– И поэтому…
Эмили широко раскрывает глаза:
– Уэйд! Я думала, ты любишь собак.
– Не люблю. Я это сказал только ради слогана на обложке. Чтобы у читателей был повод себя со мной ассоциировать. Я одинокий профи. Никогда не держал собак и не планирую. Кстати, в некоторых странах их считают деликатесом.
Её глаза распахиваются ещё шире. Не думал, что это возможно. Интересно, так только Живые Модели умеют?
Пока она не сломала свой глазорасширитель, я ставлю ногу на бетонную глыбу, опираюсь о колено и устремляю взгляд вдаль – теперь всё готово для небольшого монолога.
– Да, конечно, в детстве я был неравнодушен к Снупи, но, если бы я сейчас завёл питомца, всем бы от этого было только хуже. Только представь. Начинается всё вполне невинно: он бегает за мячиком, тычет мне в щёку холодным носом, облизывает меня шершавым языком. Но не успеешь и глазом моргнуть, как он уже спит у меня в ногах и испытывает ко мне безусловную любовь – круглосуточно, без перерыва на обед. Ты представляешь, что со мной будет?
Эми ухмыляется.
– Гм. Станешь счастливее? Слушай, хватит голову дурить. Я же тебя знаю. Ты ни за что не обидишь щенка. Разве не так?
Я завожу руки за спину, опускаю глаза и ковыряю носком асфальт.
– Не обижу. Ты права.
Она улыбается.
– Я так и думала.
– Но так было бы эффективнее.
Глаза снова распахиваются:
– Что ты сказал?
– Ничего.
– Ты же хочешь получить деньги за эту работу, верно?
– Да.
Эмили упирает руки в боки.
– Посмотри на меня. Сейчас же. Ты хочешь, чтобы я тебя уволила к чертям?
– Нет. Но я думал, тебе нравится, что я убиваю плохих парней.
– Мне в принципе не нравится, что ты кого-то убиваешь. И говори со мной как взрослый, а? Или кто ты там.
Я прокашливаюсь:
– А как насчёт того случая, когда я застрелил убийцу из Гидры, которого подослали к твоей семье?
– Это другое. Тогда ты спас нам жизнь. Но сейчас, пока эти щеночки не превратились в опасных тварей, о спасении жизней речи не идёт. И, может, перестанешь уже разговаривать со мной как с мамочкой? Хватит с меня и того, я что твой друг.
– Хорошо. Как мне заслужить прощение?
Она отмахивается от меня, словно от большой красно-чёрной мухи.
– Ну давай, проваливай, пока ко мне не вернулись остатки здравого смысла и я не отняла у тебя аэрозоль. Не забывай, ты получил эту работу только потому, что я всех уверила, будто ты не такой псих, каким кажешься. Не подведи меня.
Я тащусь прочь. Мысли скачут у меня в голове, словно теннисные мячики.
Ты не обидишь собаку.
Разве не так?
Помнится, кое-кто волновался, как в книжке будут смотреться все эти внутренние диалоги. Вердикт ещё не вынесен, но я начинаю задумываться, так ли уж они мне необходимы.
Стой.
Что?
Нет, ну ребятки, по правде, зачем вы нужны? В комиксах всё это было забавно, но даже там, по сути, вы делали три вещи.
1) Перекидывали мостик между фантазиями и объективной реальностью (ну или той, которую договорились таковой считать). Но я уже рассказывал, как мне приглючилась игра в баскетбол, – и никакие голоса не понадобились.
Да, но…
2) Разграничиваете то, что я говорю про себя, и то, что произношу вслух. Но у всей этой байды один рассказчик – это я, и вслух я произношу только то, что оформлено как диалог, – взять хотя бы болтовню с Престон.
И всё же…
3) Позволяете высказаться мои субличностям: Хорошему Уэйду и Плохому Уэйду, Безумному Уэйду и Чуть Менее Безумному Уэйду.
Вот! Вот оно.
С этим ты без нас не справишься.
Неправда. На самом деле у меня всего одна личность. Я знаю, что вы – это я. К тому же диагноз «диссоциативное расстройство идентичности» давно никому не ставят – так что утритесь, фанаты фильма «Сибилла». Сейчас психологи считают, что это скорее ролевая игра – просто пациент в неё заигрался.
Но разве нас ты не считаешь реальными?
Ой, да ладно вам. Если в лесу падает дерево, а рядом никого нет, слышен ли звук?
Да.
Неужели? Откуда ты знаешь, умник?
Оттуда же, откуда и ты знаешь, что в пустом лесу упало дерево, придурок.
Гм. Ох, ребята, не могу я на вас долго сердиться! Оставайтесь, так и быть!
Глава 4
ПРЕСТОН МОЖЕТ БЫТЬ СПОКОЙНА насчёт щеночков. Дело не во всякой там сентиментальной дребедени, просто у меня есть свои рамки. Да, я люблю убивать, в этом деле я виртуоз, но расправляюсь я только со всяким гнусным отребьем, которому туда и дорога. Конечно, я часто об этом думаю и разговариваю как суровый парень – надо же соответствовать образу. Но, когда доходит до дела, я не трону даже комодского варана с ботинком в ядовитой пасти, если не буду уверен, что внутри этого ботинка есть нога. А не то мне в зеркало будет стыдно смотреть.
Хотя в зеркало я и так не гляжусь – с моими-то гнойными язвами, спасибо раку. Одни носят маски, чтобы скрыть свою личность, другие – чтобы защитить близких. Я её натягиваю, чтобы у меня лицо не сползло с черепа.
Второе место в списке – «Мир мохнатых малюток» в Йонкерсе. Этот зоомагазин неосмотрительно обзавёлся восточноевропейской овчаркой, которая может оказаться кайдзю (так в Японии называют всяких странных тварей, если что). Название породы мне мало о чём говорит. Я понятия не имею, как выглядит восточноевропейская овчарка, и мне слишком лень это гуглить. Это как немецкая, только пушистая, что ли? Или серая и огромная?
Ладно, на месте разберусь.
Отправляюсь я туда не на машине и не на метро. У Щ.И.Т. а есть гравилёты, у Майкла Найта – КИТТ, у актёра-ковбоя Роя Роджерса был конь по имени Триггер (из которого он после смерти сделал чучело – а вы ещё говорите, что я странный). У меня есть телепорт, встроенный в мой чудесный стильненький пояс. Душа у меня поёт, в лицо бьёт свежий ветер, задница обтянута эластичными штанами – и я щёлкаю пятками, хлопаю по пряжке и говорю: «Бамс!»
Я говорю «Бамс!», потому что терпеть не могу звук «Бззз», который издаёт мой телепорт. Словно какой-то доставучий будильник. Моё прибытие, правда, он никаким звуком не сопровождает, так что я могу спокойно подкрадываться к людям. Но в этот раз при телепортации что-то внезапно вспыхивает – и никак не желает гаснуть.
Может, телепорт испортился при падении в первой главе? Да нет, с ним всё нормально. Проблема, как обычно, в реальности. Этот дурацкий слепящий свет излучает вывеска над «Миром мохнатых малюток».
Это не какой-то там маленький магазинчик, передающийся от отца к сыну, – это настоящий супермаркет. Вместо обычного набора всяких неодушевлённых товаров, в основном еды, здесь представлены самые разнообразные формы жизни – их выращивают, упаковывают и продают, чтобы они веселили и эмоционально поддерживали представителей доминирующего вида.
Это даже не супермаркет, а настоящий гипермаркет – он занимает почти весь торговый центр напротив ипподрома, в двух шагах от водохранилища Хиллвью.
Не думайте только, что у меня предчувствие или что-нибудь такое, но как было бы драматично, если бы с этим водоёмом что-нибудь случилось! Хиллвью снабжает питьевой водой миллионы манхэттенцев. Можете себе представить?
Русский драматург Антон Чехов однажды заметил примерно следующее: «Вычёркивайте всё, что не имеет отношения к истории. Если в первом акте на стене висит ружье, во втором или третьем оно обязательно должно выстрелить. Если из него не будут стрелять, не надо его туда вешать».