Я тронул Никиту за руку.
- Никита...
Он с удивлением посмотрел на меня, но замолчал.
- Давайте начнем с другого...
Я посмотрел на хозяев кабинета.
- Империи не обрушиваются в одночасье. Не падают вдруг.
- СССР - не Империя.
- Империя,- успокоил его я. - Именно что империя... Хотите доказательств?
Никто из них не ответил, а я достал из кармана бумажный рубль, помахал им, привлекая внимание.
- Сколько там надписей на национальных языках на гербе? Пятнадцать? Ну вот... А вы говорите не Империя... И если простой народ уже потихонечку начал становится тот самой новой общностью под названием «советский народ», то некоторые из его руководителей, лучше информированные о качестве жизни за границами СССР...
Я кивнул на экран телевизора, где блистала веселая эстрадная жизнь, улыбались люди и лучи прожекторов выхватывали из публики хорошо одетых дам и господ.
- ... хотели стать не «советскими людьми», а «богатыми людьми». Они понимали, что у богатых есть свой Интернационал и он постарше и покрепче Первого, Второго и Третьего... Долларовый. Ну, а когда этот случай подвернулся... То, что мы сейчас будем говорить – это обывательские разговоры. То, что называется кухонное брюзжание. Но у него есть основание- та правда, которую люди чувствовали и по-своему трактовали.
Я вздохнул.
- Да и она им ближе, чем абстрактные теоретические рассуждения. И начать я хочу с...
- Давайте начнем со справедливости, – предложил Сергей. - Это можно сформулировать так «Почему им можно, а нам нельзя?»
- Почему бы и нет?
- Вы считаете, что причина в том, что исчезла справедливость? - Тяжельников задал вопрос спокойно. Его спокойствие было вполне объяснимо. Уж, что он, что Андропов могли убедительно опровергнуть эти слова. Я и сам понимал, что можно было сказать в ответ на такой упрек - о Народных судах, о профсоюзах, защищающих простого человека, о милиции, стоящей на страже и минимальной преступности... Но и у нас было что сказать.
- Да. Где-то она исчезла... Точнее для кого-то. Как шутили в народе: «У нас все равны, но есть кое-кто, кто ровнее других». Изменилась, стала странной кадровая политика. Хотя, как «стала странной»?
Сергей оглянулся на нас, словно искал поддержки.
- Может быть она стала как раз естественной? Помните, как там классик говорил? «Ну как не порадеть родному человечку?...» Есть байка уже нынешних времен. Вопрос: «Может ли сын полковника стать генералом? И ответ- «Нет! Так как у генерала уже есть свой сын!»
Я понял, что тот хотел сказать и продолжил.
- На «теплые» места во власть частенько стали попадать не по заслугам или способностям, а по принципу родственности. Своих детей элита, представляющая какой красивой может быть жизнь, направляла на такие места, где можно было не только хорошо заработать, но и имелась возможность потратить заработанное. Чаще всего в какие-то организации, связанное с заграницей. Кстати и вы тоже отметились.
Я показал пальцем на Андропова.
- Ваш сын... Насколько я помню, ваш сын станет дипломатом. А еще он еще со временем женится на актрисе Чурсиной.
Я едва не положил ему руку на плечо, но вовремя сдержался.
- Я не сомневаюсь, что он очень достойный человек, но сомневаюсь, что среди почти четверти миллиарда советских людей не нашлись бы не менее достойные молодые люди. А ведь это пример для всех чиновников поменьше.
- Тенденция,- сказал Никита.
- Именно, - подтвердил Сергей.
- И получилось так, что к управлению страной стали подходить люди ориентированные не на интересы страны, а на собственные интересы. В итоге это вылилось в то, что как только появилась возможность урвать что-то лично для себя, не опасаясь закона, они это сделали...
- Да. Часть элиты посчитала, что если их принципиальность и следование заветов Карла Маркса мешает им жить так, как им хочется, то тем хуже Марксу и КПСС.
Никита хохотнул.
- Причём доходило до смешного! Такая забавная преемственность. По слухам, секретарь Ленинградского горкома КПСС Романов отметил свадьбу в Таврическом дворце и гостям подавали угощение на царском фарфоре... Про дочь Леонида Ильича тоже многое говорили в народе.