- Марши мы еще не писали…
Никита вздохнул и неуверенно добавил.
- Значит, критики скажут, что мы открылись этой песни с новой неизвестной им стороны.
- Ну почему не писали? - возразил я - А про Ленина? Это ведь тоже, считай комсомольский марш. Так что критикам придется писать о том, как плодотворно и успешно мы развиваем направлением комсомольской песни.
Спорить никто не стал, но ситуация с это песней понятнее не стала.
- Давайте с другой стороны зайдем. – предложил Кузнецов. -Что за поэт Рождественский мы знаем. А вот кто такой композитор Ротару?
Никита ткнул пальцем в листок.
- С. Ротару. Какое имя может быть на «С»?
- Саша?
- Был бы Саша, то написали бы «А». Александр.
- Тогда Семен?
- Семен и Рождественский? – Никита кисло улыбнулся. - Нет. Не верю!
- Нашелся Станиславский!
Сергей тоже не поверил в Семена.
- С такими именами только под гармошку частушки петь, а тут все-таки серьезная музыка. Скорее всего, Сергей. Или Станислав...
- Да уж не Самуил…
- А почему не Самуил?
Спор потихоньку перетекал в препирательство.
- Да что мы гадаем? – остановил его Никита. – Включаем мозги. Такой поэт как Рождественский абы с кем сотрудничать не будет. Наверняка этот самый Ротару уже сейчас как-нибудь себя проявил, а к 1978 году станет настолько высоко летать, что ему такую песню доверят сочинить.
- Такую?
- Конечно такую. Деды плохого не посоветуют!
- Деды, оно, конечно, деды,- с сомнением протянул Сергей. - Но марш?
Никита повернулся ему, ткнул в бок.
- А хотя бы и марш! Повторюсь. Они нам плохого не посоветуют и плохому не научат.
Он решительно поднялся.
- Пошли в «Культтовары». Посмотрим, нет там его пластинок.
- Не сразу,- остановил я порыв поэта. - Давайте через библиотеку. Тем более тут все рядом.
Библиотека действительно находилась в соседском дворе.
- Всяко-разно сборник такого поэта как Рождественский там наверняка есть. Слова узнаем, а уж потом в магазин.
Так оно и оказалось. Пролистав поэтический сборник, мы наши и стихотворение. Даже по внешнему виду стало ясно, что это не вальс… Мы смотрели, и строчки выглядели как ступени, по которым должен был скакать читатель, а в нашей ситуации и слушатель.
- Я,
- Ты,
- Он,
- Она.
- Вместе.
- Целая страна…
Стихи были с социальным, а может быть и политическим подтекстом. Прочитав стихотворение до самого конца, Никита озабоченно сказал:
- Тут явный Кобзон просвечивается. Прямо–таки во все щели лезет. Или хор Александрова.
Я тоже читал, но у меня военный хор как-то к тексту не привязывался. Мирные слова были. Потому я с Никитой не согласился.
- Наверное, все-таки Кобзон. Это хоть и марш, но какой-то миролюбивый. Или...
Я задумался.
- Или детский хор. Вон слова-то какие: про радугу, про тропинку в тайге...
Спорить он не стал, а выразительно вздохнув, достал заготовленный блокнот и начал переписывать слова.
- Значит, придется беспокоить Иосифа Давидовича.
Я остановил полет фантазии.
- Погоди еще. Текст есть, а музыки-то нет. Так что сидим на попе ровно.
Сергей, заглядывавший через Никитино плечо, беззвучно шевелил губами, читая печатные строки.
- Это, скорее всего не марш, а какая-то революционная речёвка. Ну как у Маяковского… Неужели не чувствуете?
- Неужто рэп? – удивился Никита.
- Типа того…
Серёга, как барабанщик тонко ощущал заложенный в стихах ритм, и к нему следовало прислушаться. В моей голове уже крутились варианты мелодии, которые я пробовал воссоздать по аккордам, как палеонтолог целого динозавра по его костям и вроде бы что-то началось прорисовываться. Марш- не марш, но что-то энергичное.
- Может быть ты и прав….
Никита закрыл блокнот.
- Ладно. С этим понятно. Теперь в магазин.
А в магазине нас ждал сюрприз…
- Вот вам и Сергей,- сказал Сергей, вертя в руках маленькую пластинку.
- И Самуил…
Никита смотрел на жизнь хоть и шире, но конкретнее.
- Вот вам и мужик… К тому же не румын, а румынка.
Я обратился к продавщице.
- А что это за девушка? Иностранка?
Девушка улыбнулась.
- Нет. Наша, советская… Из Молдавии.
Сергей попросил её поставить, и мы несколько секунд слушали молодой, красивый, сильный голос.
- А неплохо… Потом она, скорее всего, еще лучше петь стала, потому и дедам наверняка больше известна.
Пластинку мы купили- шестьдесят копеек не деньги - и пошли к дому. Разговор все время вертелся около новой песни. Друзья прикидывая, что будет лучше: не корежить историю музыки и поискать выходы на Ротару или всё-таки предложить песню Кобзону или Пугачевой.