Выбрать главу

И неизвестно, чем бы все это кончилось, но зарядили дожди, наступила осень, и молодежь перестала тусоваться в окрестностях дуба. Нашла себе другую площадку. Опять в населенном пункте, но на сей раз у магазина. Потому что там был единственный на всю округу фонарь. И тут уж людям на ком-то конкретно сорвать злость возможности не было — молодежь-то, и это понимали все, выбирает места для излюбленных безобразий стихийно и непредсказуемо. Так что помитинговал народ опять, излил раздражение друг дружке, выпустил пар да и смирился. До следующей передислокации своих, между прочим, обалдуев и обалдуек.

Хозяева, решив, что их бывший Василий, лишившись небольшого, но постоянного заработка, голодает, снова взялись было исполнять публично взятые на себя обязательства по его пожизненному кормлению, но просчитались. Кот снова вежливо отказался, объяснив, что теперь, наоборот, в этом отношении лучше стало — по дороге идут машины, некоторые водители останавливаются, завидев картину, что-то смутно напоминающую из их детства, когда они вынуждены были книжки читать. Водители да и пассажиры выходят — благо, молодежи нет и опасаться некого — просят исполнить что-нибудь, а также высказаться по широкому спектру проблем, что Кафинэ охотно делает, ибо эта публика, не в пример прежней, куда лучше воспитана и склонна потреблять не только простое искусство, но и с благоговением воспринимать ученую премудрость. Само собой, в рассуждении пропитания — ни малейших проблем. Даже наоборот, никто не сует ни пиво, ни те же идиотские чипсы, а — здоровую калорийную еду.

Таким образом, Кафинэ достаточно сносно пережил зиму — сперва, конечно, сильно мерз, но потом отпустил подшерсток и попросту притерпелся — весну он встретил, конечно, с радостью, но и настороженно — боялся возвращения молодежи. Однако этого, по счастью, не случилось, ибо, как сказано, — стихийность и непредсказуемость, зато весной к ученому коту вдруг обратился некий солидный господин, приехавший, как он сам пояснил, специально. И даже персонально.

— Глубокоуважаемый Кафинэ! — так этот солидный начал разговор, и понятно, что ему сразу удалось полностью завладеть вниманием Кафинэ, не избалованного вниманием такого сорта людей.

Он же подумал, что наконец-то ему сейчас предложат долгожданное — «чистый» эксперимент и затем полноценное сотрудничество на благо науки. Ну, в крайности, перед ним пресловутый любитель-знаток фольклора и попсы, который пригласит его с собой куда-нибудь. Однако оказалось — совсем другое. Но тоже — заманчивое. Заманчивей любителя, хотя и не очень спервоначалу понятное. Но если последуют исчерпывающие объяснения, то…

— Глубокоуважаемый Кафинэ! Мы много наслышаны о вас, ваши способности, знания и таланты потрясают воображение, ваш авторитет в народе невозможно преувеличить, поэтому мне поручено предложить вам одно дело… Вы, конечно, знаете, что на носу — Выбора?

— Мр-р-р… — отозвался кот с максимальной неопределенностью и покраснел, что по известной причине осталось, к счастью, незамеченным, ибо по чистой, должно быть, случайности он услышал про выборы впервые.

— Народ, — продолжал господин, — будет голосовать за представителей достойнейшей из политических партий, но как узнает, что самая достойнейшая — наша?

— А как? — включился в эту, кажется, увлекательную игру наш Кафинэ, начиная, кажется, что-то понимать.

— А он узнает об этом от вас, досточтимый! И поверит. Поскольку вы известны всей округе как самый искренний и глубоко порядочный человек! — Но, дабы Кафинэ не подумал, будто представитель лучшей из партий оговорился, представитель этот произнес последнее слово с особым нажимом.

И получил наилучшего агитатора, какого только можно было пожелать. Который приступил к работе незамедлительно и стал всем останавливающимся его послушать, вместо сказок и песнопений, впаривать насчет партии. Предельно искренне и страстно. А пиарщики других партий только локти кусали, что прохлопали такой гениальный пиарный ход.

Публика же слушала с разными чувствами. Одни считали, что кот, решив обновить репертуар, клево придумал, и хохотали до упада. Другие видели в этом новый вид издевательства над животными и возмущались. Но многие, однако, говорили себе: «Ну, если уж известный бескорыстием и широтой познаний Кафинэ… То — ладно. Проголосуем».