По характеру Миша был не импульсивен и не горяч в общении. Он равнодушно относился ко всему на свете, не употреблял в своей речи бранные слова, не умел злиться и отвечать грубостью на грубость. С первых дней он стал ловить на себе внимание не самых хороших людей. На тот период времени мне казалось, что Миша навсегда останется человеком, над которым будут издеваться. Люди, как он — мягкие, но противоречивые. Их сложно раскусить с первого взгляда. Но от них исходит скрытая несокрушимая доброта. Доброта из простоты. Я почувствовал ее почти сразу.
Миша поздоровался, пожал мне руку и занял нижнюю койку одной из кроватей. Следом за ним в кубрик ввалились еще два поселенца. Олег и Игорь. Олег был толстым и высоким. Игорь — щуплым и низким. Когда они встали рядом, натянув на свои лица глупые улыбки, я вспомнил мультик «Астерикс и Обеликс» и рассмеялся, насколько они были похожи. Это чертовски точное внешнее сходство, но никак не внутреннее. Внутри этих ребят сидели злые гномики, и, чтобы увидеть их, долго ждать не пришлось. У Игоря был причесон в стиле хиппи, и он все время приглаживал свое достояние, подобно трепетной модели перед выходом на сцену. Олег был выбрит на лысо, и это придавало его голове размер пропорциональный телу.
Надо заметить, что Олег выделялся из толпы еще на вступительных экзаменах. Парень двухметрового роста, весом под сто двадцать килограмм, походил на новоиспеченного чиновника, прибывшего на собрание, и совершенно не понимающего, что на нем делать. Его папа стоял рядом. По комплекции он был абсолютно такой же, как Олег. В руках сжимал кожаную борсетку. На лице хранил неприступность. Я еще подумал, что эти люди приехали «заряжать». Возможно, так и было, мне этого уже не узнать, потому что Олег покинул нас очень быстро. На вступительных экзаменах я бы ни за что не поверил, что он станет жить со мной в кубрике. Но так получилось, нас поселили вместе, и теперь Олег улыбался мне, а я не знал, что делать: радоваться и улыбаться в ответ или сказать что-нибудь. Какая разница. В тот момент ни одно, ни другое не смогло бы стереть идиотской улыбки с его лица.
— Этот тип уже фонарь разбил на площадке, — заявил Игорь, обращаясь то ли к Мише, то ли ко мне.
Но говорил он точно про Олега, который тотчас принялся смеяться во все горло. Когда человек смеется так громко и долго, его смехом невольно заражаются все вокруг. Но с Олегом почему-то все было иначе. От его смеха у меня по коже поползли мурашки. Я не понимал, что может быть смешного в том, что кто-то разбил на плацу фонарь, и теперь на вечернюю проверку нам предстоит строиться в темноте.
— Дебил, — добавил Игорь, а Олег заливался слезами. — Смотри, тут каждая кровать с именем. Все, как я мечтал! Твоя сверху, моя снизу.
Игорь пощупал матрац.
— Только белья не хватает. Твоя мамочка приготовила тебе постелушку?
— Неа, — прогыгыкал Олег и пощупал свой матрац.
— Хреново! — Игорь пошатал кровать. — Надеюсь, она тебя выдержит, дебил!
Он ткнул Олега в живот, и тот снова засмеялся. Поток слез и смеха грозился не остановиться никогда.
— У меня дома кровать на кровать похожа. А это просто улет! Как будто вынесли из тюремной камеры! Будем паровоз ночью делать!
С этими словами он повернулся к нам с Мишей, и мы познакомились.
31 августа начался период, дни которого принято вспоминать больше, чем все остальное, произошедшее за пять с половиной лет. Первые две недели никто из нас не думал об учебе, и, вообще, о том, что как-либо связано с семестровым курсом. О существовании учебников и аудиторий с преподавателями мы узнали только в середине сентября. А пока продолжался период организации строевого порядка.
Именно в тот период мы впервые узнали про наряды — единственный и самый действенный метод наказания курсанта.
Еще до того, как я первый раз попал в наряд, мне казалось, что на наказание этот метод никоим образом не тянет. Наоборот, курсант на какое-то время становился ответственным перед ротой, поднимался в ранге и хоть чем-то отличался от остальных. На практике же это обернулось иначе. Сначала в наряд попадали все по списку, и за счет огромного числа людей очередь на данную роль была велика. Чуть позже число желающих стало стремительно таять. А еще позже все поняли, в чем суть бесполезного пребывания на ногах в течение суток, и в нарядах стали появляться только тихие спокойные курсанты вперемешку с теми, кто попадал за нарушения.