— Ты песни знаешь? — Я решил отвлечь пацана, непонимающего юмор, заодно развеяться и припомнить родину, которой до сих пор продолжаю считать Россию.
— А? — Гарри сразу прекратил рефлексировать и уставился на меня с интересом. — Нет… Моему кузену на день рождения как-то дарили плеер, но он его быстро сломал. Зато мне удавалось смотреть телевизор вместе с дядей и тётей! — заявил он с гордостью.
— Чудак, я боюсь представить, какой разрыв шаблона тебя ожидает, когда в мире станет широко распространён интернет, если ты за радость считаешь посмотреть зомби-ящик! Забей вообще на эту ерунду! Ты грёбаный волшебник, у тебя есть оружие нереальной мощности — волшебная палочка! Пистолет фигня, из него только убить можно, а об этой палке я читал! Ею можно проклясть, исцелить, пульт от телика подогнать, если совсем в лом за ним подниматься! Смекаешь?!
Насчёт пистолета на самом деле я так не считаю, поскольку очень люблю огнестрельное оружие, а волшебная палочка для меня нечто новое. Но когда узнал, какие вещи при помощи неё можно делать, то был поражён, как такую опасную вещь доверяют малолетним волшебникам. Удивлялся до тех пор, пока в одной из книг не наткнулся на пояснение, что волшебная палочка лишь инструмент, концентратор магии, облегчающий колдовство, а волшебство творит человек, то есть волшебник. То есть маги опасны сами по себе.
Мальчишка живо закивал головой, как китайский болванчик.
— А… Что бы ты там понимал?! — Я махнул правой рукой в сторону парня и внимательно осмотрел его.
Парень, представившийся как Гарри, был одет в ношеную одежду на несколько размеров больше: рубашка, словно снятая с ребёнка-толстяка, такие же брюки, ремень вовсе в два раза обёрнут вокруг талии, словно ранее им пользовался слонопотам из сказки про Винни-Пуха. Видимо, родители у него не из богатых и закупались в секонд-хенде на вырост. Это ещё ничего, вот я в его возрасте в сшитой из мешковины безразмерной рубахе ходил и штаны были вовсе старые отцовские, подвёрнутые на треть, а вместо ремня пользовался верёвкой.
— Давай споём!
— Я песен не знаю, — сказал мальчик, но так, что было понятно, что он согласен.
— Я научу, но песня будет на русском языке.
— Но я не знаю этого языка, — испуганно сказал тёзка.
— Окей-хоккей! Для тебя не постесняюсь, и переведу смысл на английский.
Через полчаса по вагону разносились жуткие завывания с притопами.
На третьем куплете дверь в купе резко отворилась, и внутрь заглянул щеголеватый блондинчик, наш ровесник, в сопровождении двоих крепышей-плохишей.
— Я слышал, в этом купе едет Гарри… — произнёс блондинчик, растягивая слова.
— Ну, так! — я не дал ему договорить, ухмыльнулся и приосанился. — Ясное дело! Слава бежит впереди меня! Я, мать твою… За ногу ещё во младенчестве держал и за титьку дёргал, Гарри! Самый натуральный!
— Я, Малфой! Драко Малфой! — манерно растягивая слова, произнёс блондинчик, протягивая мне свою потную культяпку.
— Я пошутил… На самом деле я, мать его, Воландеморт! — широко улыбаясь, чуть ли не скалясь, отвечаю пацану.
Об этом террористе я пару раз читал, он настолько запугал общественность, что его имя до сих пор боятся произносить, хотя чувак давно уже кони двинул.
Блондинчик побледнел, как и пара его сопровождающих, лишь очкарик-сосед сохранил невозмутимый вид. Тут у меня в голове сложилось, где слышал фамилию Малфой. Ради разнообразия слушал сплетни на магическом базаре, в смысле в Косом и Лютном переулках. Эти чудики, Малфои, были под гипнозом, ну или заклятьем, типа цыганского гипноза, работали на того самого террориста, Воландеморта. Понятно, отчего блондинчик струхнул.
— Передавай привет отцу и никому ни слова! — вместо того, чтобы разуверить ребёнка, довожу шутку до логического конца и картинно подмигиваю.
Купе было моментально освобождено от посторонних, и мы вновь остались одни с соседом-очкариком.
— Слушай, эти волшебники что, совсем чувства юмора не имеют?
— Не знаю, — честно ответил юный Джон Леннон.
— Бог с ними, или против них. Я ещё много песен знаю, давай продолжим.
Вскоре по вагону вновь разносились вопли на ломанном русском.