Он еще что-то невнятно пробормотал и замолчал.
Я сидел рядом и смотрел на него. За последнюю минуту я услышал от него больше слов, чем за последние десять лет. Честно говоря, я давно хотел как-нибудь поговорить с ним, поспрашивать про его работы, научные проекты и все такое. Все-таки я будущий врач. Мне кажется, он бы много интересного и полезного рассказал.
- Я помню Маржан, - снова начал говорить дедушка. - Не твою, конечно. Другую.
Он вздохнул.
- Кто это, дедушка?- спросил я.
- Я увидел ее давным-давно, внук. Сколько же мне тогда было? Лет тридцать пять? Или сорок пять? Да, где-то сорок. Как раз, кризис среднего возраста, - дедушка усмехнулся. И продолжил:
- Тогда я работал в местном университете. Ты же там учишься? И вот в какой-то учебный год уже в конце, прямо перед каникулами, ко мне на занятия пришла последняя группа. Семь студентов. Пять девушек и двое парней. И среди них она.
Дедушка снова вздохнул. Я пригляделся к нему. Мне показалось, что глаза его увлажнились. Слезы? Или просто увлажнились? Поди разбери, у стариков же глаза вечно слезятся.
- И вот я зашел в учебный класс. Попросил написать список группы. Переписал себе в журнал. Провел перекличку, не особо вглядываясь в лица. А потом принялся разъяснять, что за цикл им предстоит пройти, в чем суть предмета. И тут я встречаюсь с ее глазами. Ты когда-нибудь тонул, внук?
- Нет.
- А плавать умеешь?
- Да.
- В том среднем возрасте я тоже вроде уже умел плавать. Но я утонул. Бездна черных глаз, словно черные дыры. Хокинг, чертов инвалид, искал черные дыры в космосе, - дедушка засмеялся. - А я нашел их здесь на Земле. Как увидел, так и нашел. Так втянули, что уже не спастись. Горизонт событий полусантиметровой радужки величиной с настоящий горизонт. Хокинга знаешь?
Я покачал головой.
- Чертов гений, сидел себе в инвалидной коляске и строчил книги. Умер, правда, давным-давно. Скоро встречусь с ним, расскажу ему о своем открытии. Вот же удивится!
- Маржан, - произнес дедушка, словно пробуя имя на вкус. - Маржан. До нее у меня была спокойная жизнь. Размеренная. Я жил с твоей бабушкой. Твой отец и дядя уже были. И твоя тетя Тогжан уже, кажется, была. Спокойная, размеренная жизнь мещанина. Знаешь, что такое мещанин?
Я покачал головой.
- Да, русский язык у нас уже не тот. В общем, жил я спокойно.
Немного помолчав, дедушка продолжил:
- Размеренной скучной жизнью. И тут утонул. Растворился. Пропал. Каждое занятие я просто сидел и смотрел на нее. Разглядывал брови, ресницы, губы, овал подбородка, шею, надгрудинную ямочку. - Дедушка показал пальцем на себе, но я и так знал, где находится эта ямочка - по анатомии у меня все было нормально.
- Иногда она смотрела на меня и наши глаза встречались. В этот момент мое сердце превращалось в расплавленный кусок солнца и выжигало грудь изнутри. Это было мучительно. Как я при этом умудрялся все же проводить занятия, что-то говорить, объяснять, разбирать, смотреть пациентов, я не знаю. Наверное, на автомате.
- Ты влюбился, дедушка. Такое бывает. Любви все возрасты покорны, - вставил я.
- Да, да, конечно, великий Александр Сергеевич. Ты проницателен. Ты знаешь, что такое любовь?
Примерно я знал. Потому кивнул и сказал:
- Это когда двое людей не могут друг без друга, им вместе хорошо, а если не вместе, то плохо.
Дедушка сделал вид что задумался и произнес:
- Ну, в принципе, я тогда мог без нее. Тем более, что я же жил без нее до нее. И после жил без нее. Так что я мог без нее. А плохо было, да. Помнится - плохо было.
Я задумался. Наверное, с возрастом с любовью и с отношениями становится все сложнее. Я встречался со своей Маржан около года, и вроде все было хорошо. Помню, пару лет назад я расстался с одной девчонкой. Тогда, помнится, было плохо. Сейчас все есть хорошо.
- У тебя есть ее фотография? - спросил дедушка.
Я включил на ручных часах фотогалерею, выбрал нужное фото, и в воздухе появилась голограмма Маржан в полный рост. Дедушка долго смотрел на нее.
- Наверное, она была такой же. Большие глаза, тонкий нос, эти губы, худенькая. Я ее совсем не помню, как она выглядела. Я помню только что-то светлое, красивое, нежное и чистое. Блестящие глаза, не испорченные бытом, чистое лицо, не отягощенное суетой.
Дедушка протянул руку к голограмме.
- Не знаешь, когда придумают изображения, чтобы еще и потрогать можно было? - спросил он.
- Не знаю.
Дедушка замолчал.