– Маловато будет.
Сергей хмыкнул и предложил.
– А давайте портрет Леонида Ильича в золотой раме с драгоценными камнями туда повезем!
Идея была понятна.
– А потом, за границей, камешки выковырять и продать?
– Ага. Тут на таможне, если остановят скажем, что портрет Брежнева везем, а потом – в Западный Берлин и толкнем золотишко по высокому курсу. Отоваримся…
– Аферист… Давайте для начала собеседование пройдём. А то твои алчные мысли прямо на лице крупными буквами написаны.
К моему удивлению мы все ошиблись.
Собеседования как такового не состоялось. То ли там, наверху, посчитали, что мы и без этого умны и накачены, то ли что-то иное, но вместо собеседования у нас состоялось просто беседа в РК ВЛКСМ. Секретарь, что ехал вместе с нами, пригласил нас, в РК ВЛКСМ и проинформировал о том что и как будет происходить, и что нужно делать в ближайшее время, чего от нас ждут.
Вообще-то все было понятно. От нас не требовалось участия в каким-то политических дискуссиях. Мы числились в составе группы поддержки и требовалось от нас играть, показывая высокий уровень советской молодежной песни.
Он сказал в наш адрес много хороших слов, припомнил наши победы и закончил мыслью, что мы не подведем, не посрамим и вообще мы молодые представители советской творческой интеллигенции.
Это, как я понял, он нас похвалил. Я посмотрел на него с кислой миной.
– Лучше уж называйте нас представителями учащей молодежи или, на худой конец, молодой технической интеллигенцией.
Секретарь посмотрел на меня с удивлением.
– Так вы же в составе культурной программы? Как еще вас называть?
– Ну… Не знаю… Не люблю я творческую интеллигенцию и нас к ней не причисляю.
– А за что? – полюбопытствовал Секретарь. – За что не любите-то. Что она вам успела плохого сделать?
Он был добродушен.
– За проституцию не люблю… Она, в отличие от технической интеллигенции, всегда продажна.
– Всегда?
Я твердо кивнул.
– Всегда. По определению.
Он пожал плечами, но спорить не стал, да и я язык прикусил. Чего это я развыступался, как директор пляжа? Мое отношение к творческой интеллигенции на этом уровне никого интересовать недолжно.
Такие слова и идеи следовало приберечь для выхода на иной уровень нашей элиты. Сейчас мы были на начальных ступеньках этой лестницы, а следовало забраться повыше. Хотелось, чтоб нас начали воспринимать не только как хороших музыкантов. Совсем нелишним будет репутация умных людей с хорошо подвешенными языками, способными рассуждать о политике, социологи и тому – подобным взрослым интересным вещами. А для этого нужны были иные слушатели. Другого калибра.
Сборы были не долги.
Чемодан, гитара и… все. В путь. На счет гитары с собой я сомневался, но в конце концов решил инструмент взять с собой. Конечно нам так и так придется играть вечерами, но ведь добираться до Берлина нам нужно было на поезде, а это несколько дней, да и в городе вечерами тоже гитара не будет лишней.
До Берлина мы добирались на специальном поезде. Честно говоря, я думал, что все это время станет непрерывной пьянкой, но ошибся. Разумеется, без спиртного не обошлось, но крайностей удалось избежать – молодежь, получившая накачку, держалась.
Что мне, что моим друзьям казалось, что мир будет крутиться вокруг нас – мы же такие «звезды», но… Фигушки. Мы ошиблись. Музыкантов и вообще творческих людей в поезде ехало столько, что складываешь впечатление какого-то цыганского табора следующего в Сопот, а не в Берлин.
Везде звучали песни, а на остановках, которые случались довольно часто это молодое веселье выплёскивалось наружу и тогда на привокзальных площадях начиналось веселье – парни и девчонки пели, плясали… Разминались, короче.
Было ли это искренне? Безусловно. Молодость, хорошая погода плюс немного алкоголя… В общем время пролетело незаметно. Мы включились в общее веселье.
По вагону время от времени прохаживалось начальство. Ничего удивительного в этом не было – с нами ехали ребята из ЦК Комсомола включая самого Главного Комсомольца СССР – Евгения Михайловича Тяжельникова. Мы искали возможность как-то неназойливо познакомиться с ним. Для нас это знакомство могло стать новым уровнем. Район и Москва – это, конечно, хорошо, но – мало. Понятно было, что музыка-музыкой, но мы не хотели оставаться только людьми, которые пишут хорошую музыку. Следовать показывать, что мы что-то значим и за её пределами, что наши интересы и возможности больше.
Слушай представился на второй день.
Те, кто ехал в нашем вагоне большую часть времени толкалась вокруг нашего купе.