– Представляете! На весь мир!
– Так уж и на весь?
– Ну, на всю Восточную Европу и большую часть Азии точно! Что-то вроде олимпийского «До свиданья наш ласковый Миша»? Финал фестиваля. Представляете?
Он прищурился представляя.
– «До свиданья, Берлин, до свиданья. Фестивальная сказка прощай…»
Мысль, конечно, была богатой. Это, конечно сказочный вариант, но почему бы не подумать над ним? Вдруг да получится?
– Или вот еще… Помните у Пугачевой была песня какая-то про сто первого друга? – продолжил Никита.
– Да, было что-то такое… – согласился я. – Что-то вроде «не имей сто рублей, а имей сто друзей»…
– Вот-вот. Может быть её прихватить? Актуально же!
– А зачем?
– А представляете, если сделать такую песню финальной песней Фестиваля?
У него загорелись глаза.
– Финальную песню? – С нескрываемым скептицизмом спросил Сергей. – Да вы что, офонарели? Это же немцы!
– И что с того? – по-хорошему удивился я. – От хороших песен ни одна нация не откажется.
Никита кивнул.
– Это Германия, – повторил Сергей.
Мы не стали возражать. Он конечно же был прав. Это вокруг действительно простиралась Германия.
– И это, – Он развел руки, обхватывая весь Берлин. – Международное политическое мероприятие…Тут везде ордунг! В смысле порядок. Шаг вправо – расстрел, шаг влево – и по пояс в какашках… Все уже согласованно и занесено в протоколы. Никто не станет ломать отработанную процедуру.
Сергей был, безусловно прав. Это Никита размахнулся – финальная песня. Она уже наверняка есть. Записана и отрепетирована.
– Отработанную и согласованную. Да. Пожалуй…
Я сдулся, но не сдался. Идея-то хорошая! Плодотворная!
– Ну, а если что-нибудь размером поменьше? Какой-нибудь вечер Советско-Германской дружбы?
– Ну… Тут может быть…
– Тогда и песня должна быть поспокойнее… Более камерной, что ли… Значит нужна песня-кач, – задумчиво резюмировал я.
– Это ещё что такое?
Я уже представлял, что хочу получить на выходе и объяснил:
– Нужна песня, которую можно петь хором, обнявшись… Представляете? Костер… Вокруг него человек тридцать ребят и девчонок и они, обнявшись и раскачиваясь из стороны в сторону, поют песню…
– И что за песня? Новая?
– Конечно новая. Помните была такая «Замыкая круг»?
– Чья?
– Кажется Кельми написал.
– Это музыка. А слова?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Точно не Андрей Андреевич.
– Напомни, о чем там…
– Хорошие слова, ну, разумеется те, что я помню. Припев такой: «Замыкая круг ты назад посмотришь вдруг…»
– Уже не согласен, – сказал Сергей.
– Это почему еще? – удивился я.
– Ну, во-первых, глядеть надо вперед… Во-вторых, в песне должен быть политический подтекст, а там, насколько я помню больше философии.
Мы посмотрели друг на друга, порылись в памяти. В тех кусочках действительно было много философии и ни грана политики.
– Если не будет идеологии Тяжельникову песню можно не показывать, – сказал Никита. – Этот вопрос обязательно всплывет.
– А в-третьих, – закончил Сергей. – мы слов наверняка не помним.
Я помолчал. Смысл в замечаниях Сергея имелся. Во всяком случае на счет слов. Мы их точно не помнили.
– То есть против музыки возражений нет, а против слов – есть.
Друзья кивнули. Уже легче. Считай пол дела сделаны.
– Ну, значит Никите придется дать задание написать политически верный текст. О дружбе, социализме и того подобном.
Уже включившийся в процесс Никита подумал и предложил:
– А давайте припев оставим, только мы будем не «замыкать круг», а «разрывать цепь».
Я оценил идею, одобрительно кивнув.
– Логично. Цепь – это ведь еще и символ неоколониализма!
– Тем более! Разрывая цепь, цепь несчастий и….
Никита несколько мгновений посмаковал это слово на языке, задумался.
– Ну и какие рифмы могут быть к слову «цепь»?
– Это ты у нас поэт, ты и думай, – сказал я. – А я тебе политическое направление задал. Нужно придумать и – все!
– Цепь – плеч, – пробормотал Никита, погружаясь в омут рифм. – Цепь – пренебречь, цепь – налечь, цепь–…
– Не «налечь», а «налить», – поправил его я. – Вот налить тебе и сразу рифмы появятся. Хотя бы пива.
– Тьфу на тебя… Нехорошее слово эта «цепь»…
Он замолчал, задумался.
– Рифм практически нет… Что-то я не то предложил.
– То, то… То, что нужно… А это тебе комсомольское поручение, – голосом Тяжельникова сказал я. – Вот тебе еще подсказка: цепь – в печь.