Я перечитал написанное. Был ли это тот текст, который написали создатели песни или нет, никто из нас в точности не знал, но то, что с этим текстом можно будет идти хоть на съезд Комсомола, хоть на демонстрацию, сомнений ни у кого не было.
Я посмотрел на часы.
— Не сегодня. Давайте завтра, после открытия…
…Открытие Фестиваля состоялось на следующий день на стадионе Вельтфестштадиум.
Мы построились колонной и потихоньку двигались прочь из центра Берлина. Это очень походило на нашу отечественную демонстрацию. Колонна то стояла, то бежала, догоняя ушедших вперед. Все-таки это было не только политическое мероприятие, но и зрелище, в котором все должно было произойти в то время, когда это было запланировано. Мы, участники, получим свои ощущения, а вот весь остальной мир должен будет довольствоваться зрелищем.
Фестиваль крутился как веселая пестрая карусель. Он не давал нам скучать. Вместе с делегацией мы двигались к стадиону и, чтоб не скучать, распевали песни.
Что сказать? Зрелище у немцев получилось. Устраивать парады, похоже у них в крови…
Мы вернулись домой около девяти вечера. День выдался насыщенным, но спать не хотелось — сказывался накал чувств после открытия, так что мы не пошли в номер, а устроились около фонтана в небольшом кафе. Вокруг толпилась молодежь, летали фразы не русском, немецком, английском. В уголке кафе сидели ребята, окружив гитариста, что наигрывал что-то испанское. Он играл, а у меня в голове щелкали кастаньеты.
— Хорошо… — сказал Сергей. — День прошел не зря….
Он посмотрел на ближний фонарь сквозь бокал с пивом. Пиво ему явно нравилось, как и фонарь и девушки, что сидели через столик.
— Мы в Берлине, — продолжил Никита, — мы пьем пиво и от нас руководство Комсомола ждёт новых песен….
Он похлопал ладошкой по карману, в котором лежал текст песни про Ленина.
— Да, — согласился я с ними. — Вроде бы мы сделали все, что хотели. Нас теперь знают не только на уровне Москвы, но и повыше… Задача минимум реализована. О чем еще помечтаем? Чего еще захотим?
— Славы и денег…
— Это стратегически.
— И тактически тоже.
— Конкретнее можно? Цель должна быть видна и измерима.
— Войди в историю молодежного движения.
— Каким образом?
— Через музыку, разумеется. Чтоб концерты на стадионах…
Он запнулся от пришедшей в голову мысли.
— Давайте замахнемся на финальную песню Фестиваля!
Никита оживился, и я его понял — мы же вот только что были на стадионе полным людей, которые приветствовали делегации, и шум трибун еще стоял в наших ушах.
— Представляете! На весь мир!
— Так уж и на весь?
— Ну, на всю Восточную Европу и большую часть Азии точно! Что-то вроде олимпийского «До свиданья наш ласковый Миша»? Финал фестиваля. Представляете?
Он прищурился представляя.
Мысль, конечно, была богатой. Это, конечно сказочный вариант, но почему бы не подумать над ним? Вдруг да получится?
— Или вот еще… Помните у Пугачевой была песня какая-то про сто первого друга? — продолжил Никита.
— Да, было что-то такое… — согласился я. — Что-то вроде «не имей сто рублей, а имей сто друзей»…
— Вот-вот. Может быть её прихватить? Актуально же!
— А зачем?
— А представляете, если сделать такую песню финальной песней Фестиваля?
У него загорелись глаза.
— Финальную песню? — С нескрываемым скептицизмом спросил Сергей. Он с большим удовольствием тянул пиво и разглядывал сквозь свой бокал ближайший фонарик. — Да вы что, офонарели? Это же немцы!
— И что с того? — по-хорошему удивился я. — От хороших песен ни одна нация не откажется.
Никита кивнул.
— Это Германия, — повторил Сергей.
Мы не стали возражать. Он конечно же был прав. Это вокруг действительно простиралась Германия.
— И это, — Он развел руки, обхватывая весь Берлин. — Международное политическое мероприятие…Тут везде ордунг! В смысле порядок. Шаг в право — расстрел, шаг в лево — и по пояс в какашках… Все уже согласованно и занесено в протоколы. Никто не станет ломать отработанную процедуру.
Сергей был, безусловно прав. Это Никита размахнулся — финальная песня. Она уже наверняка есть. Записана и отрепетирована.
— Отработанную и согласованную. Да. Пожалуй…
Я сдулся, но не сдался. Идея-то хорошая! Плодотворная!
— Ну, а если что-нибудь размером поменьше? Какой-нибудь вечер Советско-Германской дружбы?
— Ну… Тут может быть…