— Я представляю, что такое демонстрация, — сказал Сергей. — Ну, как на Первое мая… У них тоже что-то похожее? С лозунгами? С флагами?
Я пожал плечами.
— Я ведь этого тоже не видел. Вот мой приятель рассказал про один транспарант. «Не хочу бомбу, а хочу бабу».
— Это ради смеха?
— Может быть. Но вот у милиции чувство юмора в тот день отсутствовало. Она смеяться не стала… Помните у «Машины…» песню: «Случилось так, что небо было синее, бездонное и легкий вечер по морю гнал легкую волну…»?
— «Песня о Капитане»?
— Ну так вот это Макаревич об этих событиях написал, по следам, так сказать.
— Ну, значит, не пойдем туда… Ни в этом году ни в следующем.
— Ладно… А сейчас-то куда пойдем?
— Может на Стрит? — предложил Никита. — Раз уж ты про него вспомнил. В кафешке посидим. Может быть к тем ребятам зайдем, поиграем…
Он улыбнулся, припомнив, как мы когда-то в кафе поспорили с местным ансамблем.
— Ну… Как вариант… — согласился Сергей. — Только давайте все-таки контрольный звонок сделаем.
Он ткнул пальцем меня в грудь.
— Позвони домой. Может быть у директора что-то изменилось, и он нас ищет?
Резон в этом был, такое случалось. Телефонная будка стояла рядом — у стены дома напротив Райкома, рядом с входом в магазин «Цветы». Сожалея, что тут еще не в ходу сотовые, мы перешли улицу и я позвонил домой. К телефону подошел папа.
— Тебе какой-то Андрей Андреевич звонил.
— Что-то просил передать?
— Просил, чтоб ты с ним связался. А это кто?
— Знакомый поэт. Вознесенский.
— Ну-ну… — Я почувствовал, что отец улыбается. — Не забудь позвонить…
Повесив трубку, я повернулся к друзьям.
— Звонил Вознесенский.
— И что?
— Просил перезвонить. Кто телефон помнит?
Я смотрел на товарищей, а они — на меня. Наконец Никита сказал:
— Самый тупой карандаш лучше самой острой памяти…
Он достал записную книжку.
— Две копейки найдете или дать?
Я вышел из будки.
— Давай сам звони.
Никита не стушевался. Мы смотрели как наш друг говорит с Андреем Андреевичем. Наклонившись к Сергееву уху я сказал:
— И Поэт с поэтом говорит….
Поэтический междусобойчик получился коротким. Разница в классе была очевидна — Никита больше энергично кивал головой, угукал да бросал в трубку междометия. Только однажды спросил:
— А вы где сейчас?
Повесив трубку на рычаг, сообщил.
— Нас сегодня ждут. Андрей Андреевич в городе, а не на даче. Поедем?
— А цель?
— Сказал, что хочет поговорить с вами…
Я посмотрел на часы. Было начало первого. Повеселиться можно будет и ближе к вечеру. А сейчас — дело…
— Не вижу препятствий… Поехали?
Мы пошли к метро. Шли молча — ни один из нас не хотел говорить о том, что только что произошло в райкоме. Кто его знает, что получится? Удача — она птица пугливая. Еще спугнем своими разговорами о Фестивале… Лучше не суетиться.
Уже в вагоне, чувствуя, что молчание наше становится нестерпимым, спросил у друзей:
— Вот про Аллу Борисовну мы вспомнили и песню ей может быть подарим, а сами-то мы как? Что мы вцепились в Андрея Андреевича? Давайте еще в кого-то вцепимся…
— А в кого? Есть предложения?
— Фамилия «Танич» вам что-то говорит?
— А то! «А лебедь белый на пруду, качает падшую там звезду…»
— «Лесоповал»?
— И не только он. Насколько я помню он охотно ввязывается с авантюрами с мало известными исполнителями. Антонову помогал, Кузьмину… Апиной… Может, и мы ему подойдем. Он нам стихи, а мы — музыку…
— Всегда хотел спросить — как надо понимать слова «падшая звезда»? Это он о чем сочинил? Что имел ввиду?
— Если мы поспешим, то этот вопрос слушатели будут задавать тебе. Стихи-то пока только в твоей голове.
— А что он кроме шансона написал?
— Да много чего…
— Точно! Помните «Берегите женщин»? Ну фильм такой, помните? Там ведь все песни Антонов написал на его слова!
— А когда?
— В начале 80-х, насколько я помню.
Я с сожалением качнул головой.
— Это же почти десять лет тому вперед! Не рано? Поймут ли? Помните, что говорили о том, чтоб брать из середины 70-х?
— В запас возьмем. Запас плеча не тянет.
Когда мы уже вошли в метро и вышли на перрон он сказал:
— Нам системный подход нужен. Как бы там с Берлином не вышло, надо будет сдать экзамены и сесть как-нибудь всерьез в библиотеке, почитать стихи.
— Это еще зачем?
Толчки горячего воздуха из тоннеля говорили о приближающемся поезде. Наш поэт повернулся к нам.