Он повернулся в сестре.
— Давайте давление у них измеряйте, температуру… По малому списку…
Этот «малый список» задержал нас минут на тридцать. Давление, пульс, температура. Для чего-то пришлось идти к окулисту.
— По-моему они тут время тянут, — предположил Сергей, ничуть не стесняясь того, что нас все слышат.
— На счетчик нагоняют? А вполне может быть… — согласился Никита.
— Может быть возможно ждут мгновенного просвещения…
Я хотел добавить «Ну, как у тебя и случилось», но удержался и продолжил.
— Значит такие тут правила игры. Раз согласились — придется играть.
— Ну уж нет…
Никита сложил пальцы во всем известную комбинацию.
— Фигушки!
— Это почему?
Он воровато оглянулся и театрально прошептал.
— А вдруг не только метеоризм, а и понос нам организуют?
И уже громко, чтоб тем, кому это интересно, наверняка услышали, закончил.
— Надо уходить — и так дел невпроворот!
Наконец нам позволили одеться и мы вышли в коридор. Оказалось, ничего не закончилось. Тут нас ждал майор, правда тот оказался предельно краток. Вручив нам по карточке-пропуску показал на обратную сторону.
— Тут телефон. Как только возникнет необходимость…
Он внимательно посмотрел каждому в глаза.
— … Ну, вы понимаете о чем я. Процесс запущен. Звоните. Мы на вас очень надеемся.
А в голове и впрямь что-то происходило. Я бы сравнил то что в ней творилось с болотом, в которое потыкали палкой. Вроде бы спокойная поверхность ни с того ни с чего вспучивалась, со дна поднимались пузырьки, будоражили поверхность. Похоже, что остальные чувствовали что-то подобное. Ощущение было такое, что говорить не хотелось. Казалось что-то в голове может расплескаться и тогда — все…
Мы молча миновали проходную и не сговариваясь пошли в сторону ближайшего магазина. Через витринное стекло виден был прилавок, а за ним продавец в белом халате и три стеклянных конуса разного цвета — красный, желтый и какой-то зеленоватый.
— По стакану? — предложил я.
— А давайте! — решительно поддержал меня Сергей.
Мы зашли в магазин.
— Мне томатный, — сказал я. — А вам?
— И мне томатный.
— А я виноградного хлебну.
Уплатив полтинник и получив сдачу мы отошли в сторону.
Пригубив сок Сергей достал тот самый листок с предсказанием революции в Португалии.
— И что мы с этим делать будем?
— Думаете наши об этом еще не знают?
— А ты думаешь, что они все это и организовали?
Никита кивнул.
— Наверняка… Такие вещи сами собой не происходят. Это вам не прыщ на лбу. Тут ресурсы, тут организация…
Я не стал спорить, но повернул разговор в другую сторону.
— Даже если ты и прав, но сообщить все равно нужно.
— Почему?
— Потому что они может быть и знают, что произойдёт и когда, а вот чем все это закончится знаем пока только мы…
Сергей хлебнул соку, прижмурился.
— Получается полезная штуковина у нас по венам бродит…. Интересно что из нас еще вылезет?
Вспомнив поход к окулисту посетовал:
— Если бы от таких инъекций еще и зрение улучшалось!
Я снял с носа запотевшие в тепле очки и кончиком шарфа протер их. Мир вокруг обрел резкость. Над головой продавца я увидел плакат с самолетом и девушкой в летной униформе. Девушка была худая как манекенщица.
— Летайте самолетами «Аэрофлота!» — прочитал я. — На такой самолет и — в Португалию… Кто-то там был?
Я имел ввиду прошлую, еще не случившуюся, жизнь. Друзья отрицательно качнули головами.
— А стюардесса какая стильная!
Никита вдруг хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и желая что-то сказать, но Сергей опередил его напев:
— «Стюардесса по имени Жанна…»
— И я про неё вспомнил! — улыбнулся наш поэт.
— Я раньше!
— А я другое вспомнил! — обрадовал их я. — «Летайте самолетами Аэрофлота, живите на лету…»
Никита истово закивал.
— Точно! Была такая песня!
— Не было, — поправил его я, — Но теперь — будет!
Сергей вернул пустой стакан продавцу.
— «Не было никогда и вот — опять!» Черномырдин — это голова! И профессор со своей микстурой — тоже.
Посмотрев на нас предложил:
— Ну так что, позвоним Иванову про Португалию?
— Давайте погодим немного, — возразил Никита. — Я сейчас чувствую, как грузовик со стеклотарой на неровной дороге.
— Образно и поэтически… А по сути?
В ответ на мой удивленный взгляд он все-таки объяснил так, чтоб даже не поэты поняли:
— Малейшая кочка и в кузове звон…