Мы смотрели друг на друга, понимая, что у этого хода есть и плюсы, и минусы.
— Хорошо, — наконец принял решения Никита. — Если мои друзья не возражают — попробуйте…
Мы с Сергеем кивнули. Певец принял наше согласие как должное. Иного он и не мог предположить. Благожелательно глядя на нас, он продолжил:
— Признаюсь, что никак не мог предположить, что таким молодым людям удастся написать музыку без барабанов!
— Нам?
— Да. Вы ведь, я полагаю, школьники?
— К счастью уже нет. Как раз сегодня для нас отзвучал «Последний звонок».
Он усмехнулся, думая, что понимает переполнявшие нас чувства.
— Поверьте, вы еще не раз будете с тихой радостью в душе вспоминать школьную пору… Мальчики, девочки, школьные парты, запах мела…
Он вздохнул с легким сожалением.
— Ну, — сказал Никита. — А я думал, что ностальгия у Народных Артистов не встречается. Думал, что у них все так хорошо, что нет времени поностальгировать…
— Ну, тут вы мне льстите. Я не Народный артист.
— Значит будете, — убеждено сказал я. И все основание для этого убеждения у мня были.
— А что значит «без барабанов»? — неожиданно спросил Сергей. — Это хорошо или плохо?
Певец повернулся к нему.
— Современная молодежная музыка основана на ритме, а, следовательно, на барабанах, а в вашей песне они просто необязательны. Вот это и удивительно! Вы в своем творчестве не укладываетесь в общее русло!
Я вспомнил песенку, которую только вот что напевал Никита около школы.
— Это точно. Наши способности разноплановы. Представляете, мы несколько лет назад и вовсе написали вальс!
— Неужели это возможно? — вежливо удивился Иосиф Давыдович.
— Возможно, возможно, — подтвердил я.
Сергей посмотрел на меня с недоумением, а я взял гитару. До чего, все-таки хороший инструмент! Можно сказать, сам играет.
— Только вот было это так давно, что я не все слова вспомню… Может быть Никита Борисович подскажет?
Никита посмотрел на меня, явно не зная, что сказать. Тогда я взял первый аккорд.
Я с грехом пополам спел куплет и остановился, реально позабыв слова.
Кобзон, сидевший за роялем подхватил мелодию. Все-таки профессионал — это профессионал. Он начал играть и тут же начал аранжировку песни.
— А она мне тоже нравится! — сказал он через несколько минут. В его голосе сквозило удивление. — Вы действительно необычные молодые люди!
— Если б вы могли знать, насколько мы необычны, — сказал с улыбкой Сергей. — Вы бы удивились еще больше.
— Я и так удивлен. А какие слова дальше?
Никита ответил.
— Сейчас и не скажу. Надо посмотреть в блокнотах. Мы её сочинили, но практически нигде не исполняли. Мы ведь в основном играем для молодежной аудитории, а ей, тут вы правы, такие песни не очень-то и нравятся.
Кобзон задумался.
— А ведь это может оказаться интересным! — сказал он подумал и тон его был серьезен. В этот момент он, кажется, понял, что может говорит с нами на равном, без скидок на возраст. Из нагрудного кармана он достал визитную карточку. Посмотрев на нас, протянул её Никите.
— Поищите слова. И перезвоните мне.
Стало понятно, что аудиенция окончена. Мы поднялись и собрались уйти, но Андрей Андреевич остановил меня. Протянув гитару, сказал:
— Я сам играть не умею, так что думаю, что в ваших руках ей будет лучше. Возьмите.
— Я не могу, — сказал я. — Это слишком дорогой подарок…
— Она вам нравится?
— Да.
Он улыбнулся моей непосредственности.
— Берите. Думаю, что и вы нравитесь ей — ваши чувства взаимны.
Я стоял, не решаясь взять инструмент.
— Дарю её вам всем. В ваших руках она будет жить, а не лежать без движения, как у меня.
Мы переглянулись. Отказать было невежливо. Да и не хотелось, честно говоря…
— Спасибо…
… Мы вышли из подъезда и двинулись в сторону метро. Когда дом Вознесенского скрылся из глаз мы нашли скамейку и уселись. Мы все видели проблему.
— Опасаюсь я, — сказал Сергей. — За песню опасаюсь. Как начнет Иосиф Давыдович петь её «комсомольским» голосом.
— Каким?
— Комсомольским. Помнишь, как он пел «Комсомол не только возраст. Комсомол моя судьба…»?
— А это он разве?
— Да я точно не знаю, но манеру исполнения же помните? Лирики в нем нет. Патриотизм — да. Имеется. Выше крыши. А вот с лирикой…
Мы помолчали, чувствуя правоту товарища. Но что делать? Кобзон — это Кобзон! Серега так и сказал.