ДЕДУШКИН РОДНИК
Аркадий Клабуков
НА КРЫШЕ
Отец поднялся затемно, запряг лошадь, потом разбудил Сему:
— Сынок, я в лес еду, надо дрова с делянки вывезти.
— А почему так рано едешь?
— Днем на дороге уже весна хозяйничает, лошадь проваливается на каждом шагу. А ты, сынок, покуда я езжу, сбрось-ка снег с амбара.
Сема вышел во двор. Со всех сторон слышится: кап-кап-кап. Это прозрачными слезинками падает с крыши капель.
Во дворах кудахчут куры, роются в осевшем снегу, торопят весну, а она и так уже не за горами.
Сема взял деревянную лопату, по высокой приставной лестнице забрался на амбар.
За зиму на крышу навалило много снега.
«Да тут работы — за день не управиться! — подумал Сема. — Вот если бы помог кто! Да и скучно одному: ни поболтать, ни посмеяться, так и язык к нёбу присохнет. С какой стороны ни взгляни, а работать в одиночку — никакого интересу».
Сема скинул вниз две-три лопаты снега, потом влез на конек крыши, огляделся.
Как хорошо! Небо синее-синее, а снег такой белый, что глазам больно на него смотреть. Все вокруг залито ярким солнечным светом.
Сема загородил рукой глаза от солнца, поглядел вдоль деревни.
Оказывается, не только он сгребает снег, Вон Ефим с лопатой на крыше, вон Вася, вон Гришка.
«Если бы всем вместе собраться, мы бы в два счета управились», — подумал Сема и крикнул:
— Ефи-им! Давай вместе снег кидать!
Ефиму, как видно, тоже скучно одному, он охотно отзывается:
— Давай! С кого начнем?
— Иди сперва ко мне. У нас крыша прохудилась, вода в амбар течет.
— Сейчас приду, только у матери спрошусь. Может, Ваську с Гришкой позвать?
— Зови.
Вскоре пришли Ефим и Вася.
— А Гришка что же? — спросил Сема. — Не придет?
— Его отец не пустил, — ответил Вася. — Говорит: «Соберетесь вместе, пойдет у вас одно баловство, а не работа».
— Вась, а тебя отец отпустил? — спросил Сема. — Или ты не спросился.
— Спросился. Отец сказал: «Ступай, сынок, вместе трудиться легче и веселее».
Закипела работа. Мальчики тремя лопатами прорезают снежные пласты с трех сторон и, дружно навалившись, сталкивают снег по скату крыши вниз. Толстый пласт тяжело обрушивается на землю: бух-ух!
Щеки у ребят разгорелись, глаза задорно сверкают.
И вот уже крыша чистая. На последний пласт снега Ефим с Васей уселись, как на санки, а Сема поднатужился и подтолкнул их. Друзья с визгом заскользили по крыше и ухнули в сугроб.
— Хорошо? — кричит сверху Сема.
Снизу отвечают:
— Здорово!
Мальчики со смехом и шутками отряхнулись от снега и пошли к Ефиму. Его дедушка, увидев ребят, спросил:
— Уже управились? Ну, молодцы, ничего не скажешь.
А отец Ефима вынес из сарая широкую лопату и сказал:
— С такой лопатой вам будет сподручнее, вот увидите.
Ребята, не мешкая, поднялись на заснеженную крышу, и вновь закипела веселая, дружная работа.
1926
Михаил Коновалов
МИШЕНЬ
Однажды я услышал, как в соседском дворе раздались выстрелы, а потом — смех.
Я подбежал к забору, глянул в щель.
Вижу, стоит посреди двора мой сосед дядя Макар и его дочка Олена. Дядя Макар, босой, без шапки, вертит в руках длинностволку и говорит кому-то, кого мне в щель не видать:
— Комсомольцу это не к лицу!.. Или на Олену загляделся?
Олена покраснела, отвернулась:
— Да ну тебя, отец!
Тут я увидел Семи. Стоит в сторонке, повесил голову, острым своим подбородком в грудь уперся.
Взяло меня любопытство, пошел я к соседу и только тогда понял, в чем дело: оказывается, Семи стрелял в цель.
К стене сарая прицеплен бумажный лист с нарисованным кругом — мишень.
— Два раза стрелял, и оба — мимо! — встряхивая лохматой головой, возмущался дядя Макар. Он сунул ружье чуть ли не в нос смущенному парню: — На, стрельни еще раз. Ну, если опять промажешь — гляди у меня!..
Олена мне давно нравится, поэтому я порадовался, что ее отец бранит Семи — моего соперника.
Семи побледнел от волнения, руки у него задрожали.
— Кур ты, что ли, воровал, чего у тебя руки трясутся? — Дядя Макар вложил ружье в ладони парня, сам приподнял ему ствол до нужной высоты. — Целься хорошенько! Прицелился? Ну вот, теперь жми на спуск.
Бах! — выстрел разорвал воздух, отозвался эхом далеко в лесу.
Я подбежал к мишени, радостно крикнул:
— Не попал!
«Почему же я так радуюсь его неудаче? — подумал я и сам себе ответил: — Из-за Олены…»