Тракторист взял молот, несколькими сильными ударами загнал «палец» на место.
— Теперь порядок. — Он повернулся к Славе: — А ты чего это раздетый по морозу гуляешь?
— Я не гуляю, — ответил Слава и оглянулся на школу. — Я, как увидел, из класса выскочил, попадет мне теперь от учительницы…
— Вот оно что… Хм, ну-ка полезай в кабину.
Трактор развернулся и поехал обратно. У школьного крыльца он остановился.
Семен легонько постучался в дверь класса, а когда Нина Николаевна вышла в коридор, смущенно сказал:
— Вы уж извините, я вот парнишку привел… Он меня сейчас, можно сказать, от большой беды спас. — Тракторист рассказал, как было дело, добавив с изумлением: — Другой бы и внимания не обратил, а он с одного взгляда заметил, что непорядок. Парень — прирожденный механизатор. Вы уж его, пожалуйста, не ругайте…
— Не буду, — улыбнулась Нина Николаевна. — Иди, Сошников, дописывай сочинение, скоро звонок.
Семен хлопнул Славу по плечу, попрощался с учительницей и ушел.
Слава сел на место. Он решительно зачеркнул написанное, раскрыл тетрадь на чистой странице и торопливо начал писать…
1977
Егор Загребин
ЭХО ВОЙНЫ
КРАПИВА
За городом, где парк переходит в лес, гуляет много народу. Какой-то мальчик отстал от приятелей.
— Леша-а! — зовет он. — Миша-а!
Его крик подхватывает эхо и многократно повторяет: «А-а-а! а-а-а!» Вдруг слышу позади знакомый голос:
— Послушай, Машенька, какое эхо!
Оглядываюсь — сосед со своей дочкой. Поздоровались.
— Да, теперь эхо голосистое, — говорю я, — не то что зимой. Постояли, поговорили.
— Мы с дочкой за крапивой собрались, хотим щей сварить, — сказал сосед. — Приходи к обеду.
— Спасибо, зайду. Только щей из крапивы, извини, не люблю.
— Неужели? — удивился сосед. — Да ты, наверное, не ел их никогда! Я молчу. Из далеких-далеких военных лет приходят ко мне воспоминания.
… Встав рано поутру, я беру котомку и иду за крапивой на берег реки или в лес. Ту крапиву, что росла возле дома и в огороде, мы уже съели.
Помню свои красные, в волдырях, руки. Помню свои слезы, помню вздохи матери, когда она ставила на стол миску с пустыми щами из крапивы.
— Война… — говорила мать.
Тогда, в детстве, слова «крапива» и «война» слились для меня в одно понятие — чего-то жалящего, злого, беспощадного, от чего горько плачут и тяжко вздыхают люди…
Теперь я молчу: сосед моложе меня, войны не видел, как нам понять друг друга?!
ЖАВОРОНОК
Вспоминается и такое.
Ранняя весна. На полях еще лежит снег. Только на склонах холмов да где-нибудь в затишке, на припеке, чернеет проталина.
Ранним утром мы с моим другом Колькой, прихватив ведра, идем на дальнее поле выкапывать из-под снега прошлогоднюю картошку. Идти туда далеко. Но есть поговорка: «Счастье на печи не ищут», — и мы надеемся, что если пойдем подальше, то побольше наберем. На ближние поля ходят совсем маленькие ребята, а мы с Колькой как-никак уже школьники!
— Небось на Нырошурском поле еще никто нынче не побывал, — говорит Колька.
— Ага, мы первыми будем.
— Принесем в школу картофельных табаней[3], скажем, где картошки набрали, тогда и другие туда побегут.
— Пусть, — говорю я. — Скрывать не станем, всем есть хочется.
— Погоди, еще найдем ли сами! Может, ни с чем вернемся.
Я заранее пугаюсь, и не напрасно. Придя на поле, мы долго бродим взад-вперед по глубокому снегу: ни одной проталины. Неужели придется возвращаться с пустыми руками?
— Давай разойдемся в разные стороны, — предложил Колька.
Он первым нашел небольшой клочок земли, освободившейся от снега, и позвал меня:
— Э-эй! Еги, иди сюда!
Мы принялись ковырять холодную, вязкую землю.
— Картофелина, картофелина, еще одна!.. — азартно приговаривал Колька. — Ну, будем с лепешками!
Вдруг высоко-высоко в небе послышался чистый и звонкий голосок.
Жаворонок!
Я стоял, глядя в небо, слушал жаворонка и думал о том, что эту маленькую серую птичку очень любит мой отец. Бывало, он называл жаворонком маму и часто пел песню про жаворонка. Теперь эту песню поет мама. Сядет вечером перед открытой печкой, в которой горят дрова, смотрит задумчиво на огонь и поет, поет. У наших стариков есть поверье: если крикнуть в печную трубу, позвать, то тот, кого зовешь, услышит, как бы далеко он ни был. А отец сейчас очень далеко: он там, где идет война, и от него давно нет писем. Может, оттого и поет мама свою песню перед открытой печкой, что надеется: песню услышит отец…