Остальное население посёлка — дети и пожилые люди жили очень тяжело. Но надо признать, что хотя и жили полуголодными, но голода настоящего в Дедюхино не было, благодаря личному подсобному хозяйству — огородам и скоту. Картошка и овощи свои, молоко, хотя и сдавали его государству по 110 литров в месяц, были основным подспорьем питания.
Жадности, рвачества, как таковых, Дедюхинцы избежали. Хотя посёлок кругом окружала вода, в ней водилась рыба, но ни в одной семье не было того, чтобы побольше наловить рыбёшки и продать. Сходят подростки, наловят окуньков, сорожек, язей на уху или на жарёху — и всё!
Для стирки белья мыла не хватало, надо же было ещё и в бане скупенько помыться, так что делали хозяйки: насыплют в кадушку золы, зальют горячей водой. В этой настоенной воде замочат белье. Вымоченному, отпаренному белью мыла много не надо. Полоскать белье носили в корзинках на близлежащую речку.
СОЛЬЗАВОД
Рабочие будни. Добыча соли
Жители Никольщины могли попасть в центр Дедюхино в основном через территорию Сользавода, поэтому жизнь рабочих, добывающих соль, мы знали не понаслышке. Первая за воротами завода появлялась скважина — это высокое деревянное сооружение с трубами и электромотором, посредством чего качали из-под земли рассол. Затем рассол по трубам направляли в Варницы — огромные деревянные помещения, на одной стороне которых были сооружены ёмкости для рассола, а над ними полати. С другой стороны в Варнице была проложена узкоколейная рельсовая дорога. К Варнице была пристроена печь-кочегарка, которую топили дровами и каменным углём. Теплом из кочегарки подогревали рассол, который регулярно лопатами перекидывали на первые нижние полати. Когда с этих полатей стечёт лишний рассол, это уже соль, но пока ещё не совсем сухую, перекидывали на верхние полати. Как только соль на верхних полатях высохнет до нужной кондиции, её грузили в вагонетки, которые подкатывали по узкоколейке. Соль, выпаренная таким образом, была беленькая, мелкозернистая, несравнимая с той солью, что мы покупаем сейчас в магазинах, привезённую за многие километры от нашего богатого солью города. Затем женщины или девушки толкали вагонетки с солью по деревянной эстакаде с рельсами посередине до огромных амбаров, где вагонетку опрокидывали до дальнейшего хранения соли и отгрузки её потребителям.
Соль в амбарах кантарили в рогожные кули. До строительства Пермской ГЭС весной кули с солью грузили в баржи, кули ловко на головах носили женщины. Со строительством подъездных железнодорожных путей к Сользаводу и деревянного очень длинного моста примерно 400–500 метров над речкой Ленвой и её разливами соль стали отправлять железнодорожными вагонами даже не всегда закантаренную в мешки.
Помню в войну мы, молодёжь, работавшая на Сользаводе, тоже часто ночами грузили соль в вагоны, нам говорили, что нашу соль ждут в Сибири, а за неё на Урал пришлют зерно.
Кочегарами в Варницах работали в основном мужчины постарше, вынимавщицами женщины, а каталями — молодые девушки. Наша учительница из Ленвенской средней школы А. Н. Сабурова, моя родная тётя Н. И. Каменщикова в тридцатые годы 20 века из каталей были направлены на учёбу — первая в Пермский Госуниверситет, вторая в Соликамское педучилище. Они, получив образование, до пенсионного возраста работали учителями.
Для очистки соли и придания ей товарного вида использовали пережжённый уголь, который заготавливали зимой. Из близлежащих деревень приезжали крестьяне-углежоги на лошадях. Помню, мои родители пускали углежогов к нам в дом квартировать. В большой комнате ставили кровати для них, лошадей располагали в крытом дворе. Мы, детвора, укладывались спать на печь и полати.
Вечерами было интересно слушать рассказы этих мужчин о деревенской жизни — полевых работах, сенокосе, о содержании скота, как делают солод, как гоняют деревенское пиво, как управляются на мельницах и т. д.
Запомнились хорошо слова этих мужчин: «Земля убытка не даёт, если трудишься на ней хорошо, не ленишься!»