Через пару недель мы снова явились к доктору, который не смог прощупать плод, не смог прослушать сердцебиение и при экстренном УЗИ озадачено повернулся ко мне и выдал:
— Если бы это имело научное обоснование, я бы сказал, что в матке вашей супруги зреет яйцо.
— Яйцо?!
— Вы уверены?
— Нет. Это невозможно. Я могу только предположить замершую беременность и рекомендовать извлечение плода и чистку.
После таких новостей Миши срочно направил нас к другим докторам. Специализирующимся на дракайнах и оплодотворении.
— Яйцо, никаких сомнений. Но она живородящая!
Миши странно улыбнулся и добавил:
— Запечатленная. Истинная! Тимур, я думаю, Алёне можно отдохнуть, а нам с тобой пора наведаться к Радомиру.
***
Сделка предложенная королем пугала! Я понятия не имел как пересказать его предложение Алёне. Так что оставил разговор до завершения кладки… Черт! До извлечения яйца. Родить она его бы не смогла, поэтому мы были под постоянным наблюдением врачей-драконов, готовых в любой момент извлечь яйцо путем кесарева сечения.
Прогулки давались теперь с трудом, по лестницам в гору особо не нагуляешься. Полёны нам через полгода запретили. Радомир поселил нас под боком, чтобы не упустить ни малейшего изменения в состоянии Алёны. Миши отбыл в Перу, где занял место основателя седьмого крыла. И все мы ждали.
Сколько зреет яйцо дракона в женщине? Девять месяцев? Год? Два?
Когда прозвучало контрольное слово «пора», прошло одиннадцать месяцев. Алёна держалась из последних сил, подпитываемая моей силой, которую я научился передавать ей через руну. Этот способ, как аванс к сделке, подсказал сам Радомир.
И вот теперь мы сидели перед колыбелью с закутанным в электрогрелку яйцом и ломали голову, когда же произойдет вылупление и кто появится на свет.
— Ты обещал мне детей, — шипела окрепшая и пришедшая в себя Алёна.
— Угу, — удрученно подтвердил я. — Может со следующим получится?
За что получил по башке.
Я оттягивал время разговора так долго, как только мог, Радомир ждать не хотел, а Алёна заслуживала того, чтобы подумать и принять решение за нас двоих.
Дождавшись благоприятного настроения моей истинной, угостив ее завтраком в постель, слетав за свежими цветами и трижды доведя ее до оглушительных криков, я, наконец, посвятил ее в предложение сделанное королем.
— Такой ритуал не делали наверное тысячи лет. Но сам Радомир будет проводить его и поделиться силой…
— Прервись. Что значит поделится? Мне же не придется с ним… эээ… спариваться?
— Нет. Черт! Как тебе вообще в голову такое могло прийти?
— Не отвлекайся. И что мы получим с этого ритуала? Я смогу рожать нормальных детей?
— Н-не знаю… Очень надеюсь, что и без ритуала наш малыш нормальный. Но ритуал необходим тебе. Он свяжет наши силовые линии и я смогу постоянно подпитывать тебя своей силой. Это как метка, только куда основательнее, понимаешь?
— Не очень. Можешь проще объяснить?
— Проще? Я могу жить восемьсот лет, а ты восемьдесят. Но если я свяжу с тобой силу, то мы оба проживем пятьсот лет. По-моему круто!
— Э-ээ… Тай, я стану драконихой?
— Дракайной.
— Пофиг! Ритуал превратит меня в ящерицу? Но я же не могу летать, меня укачивает!
— Нет, Алён! Ты останешься человеком. Будешь молодой и красивой все пятьсот лет.
Она замолчала. Потом ушла гулять, запретив идти с ней, но я конечно подглядывал и не спускал с нее глаз. И только ближе к ночи, когда город сказочно засиял в подсветке, Алёна очнулась.
— И все пятьсот лет я буду с тобой?
— Да, малыш.
— Тогда я согласна.
Вот возликовать бы! Но я еще не сказал о главном условии, плате за такой подарок.
***
— Ты козел! — бушевала моя пара, метая в меня дорогие вазы.
— Я дракон!
— Нет, козел! Прежде чем тащить меня на ритуал, ты обязан был сказать, какую плату потребовал от тебя Радомир!
— Малыш, ну подумаешь, пару раз оплодотворить дракайн!
— Козел! — я уклонился от очередной летящей в меня посудины. — Пару раз, как же! Похотливый кобель!
— Пару раз в год, Алён! С тобой же я каждый день, на пятьсот лет, а может и больше, если не пришибешь меня сейчас нечаянно.
— Я тебя прибью преднамеренно! Иди сюда, скотина хвостатая.
— Успокойся. У тебя скоро кормление, тебе нельзя идти к сыну в таком состоянии.
— Я тебя ненавижу, — обреченно и сдаваясь произнесла она, наконец-то прекращая бить посуду.
— Это пройдет, просто послеродовая депрессия.