В груди больно кольнуло, и Драко облокотился на дубовую дверь, сжимая за спиной ледяную ручку. Долгопупс ее друг. У нее так много верных друзей. У него — ни одного. Школьные прихвостни исчезли, как только у него начались проблемы с Министерством. Пэнси, с таким пылом бросившаяся ему на шею на празднике, тогда же исчезла вместе с ними.
Впервые за всю свою жизнь Драко чувствовал, что кто-то посторонний к нему не безразличен, чувствовал, что о нем заботятся. А он все испортил, дав волю своим эмоциям.
Громко выдохнув, он повернул ручку, снова заглядывая в дом. Долгопупс повис над Гермионой, крепко сжимая ее в объятиях.
«У тебя же подружка в соседней комнате спит», — поморщившись, подумал Драко.
— Мне неловко вам мешать, — еле сдерживая раздражение, произнес он, — но здесь, вообще-то, холодно.
Гермиона растерянно оглянулась, встретив его взгляд взглядом теплых карих глаз. И, показательно закатив глаза, обвила шею Невилла, прильнув губами к его щеке.
========== Глава 13 ==========
— Что это было? — спросил Драко. — У Долгопупса.
Они трансгрессировали прямо к выкрашенной голубой краской двери.
— Это тебя не касается, — строго ответила Гермиона, звеня ключами.
— И почему было просто не трансгрессировать сразу в квартиру? — снова недовольно спросил Драко.
— В мою квартиру нельзя трансгрессировать, — ответила Гермиона. — Только из нее.
— Как ты себя чувствуешь? — вдруг спросил Драко, разворачивая ее к себе.
— Нормально я себя чувствую, — отмахнулась Гермиона, направляясь к лестнице в спальню, — мне просто надо поспать. Ты слишком сильно меня вчера напоил.
— Я? — негодующим тоном воскликнул Драко, заглохшим, стоило Гермионе захлопнуть за собой дверь.
Она вошла в комнату и тут же без сил повалилась на кровать. Мысли роились в голове, словно изголодавшиеся пчелы. Веселый, не предвещающий ничего дурного вечер. И, сколько бы подсознание не кричало о том, что все непременно пойдет не так, как задумано, она радовалась и развлекалась, танцуя с Джорджем. Восторг, захвативший весь Большой зал, заполнил все ее тело. Она была рада увидеть вновь старых друзей, снова с головой окунуться в школьную атмосферу. Гневно поглядывающие на нее слизеринцы с Малфоем во главе — как раньше. Переминающийся с ноги на ногу Рон, робко глядящий на нее — все было как во время учебы в Хогвартсе.
Вот, что выбило ее из колеи. Рон.
Сколько бы она не убеждала Гарри в том, что она смирилась с их разрывом и готова жить дальше, будто ничего и не было, себя она в том же убедить так и не смогла. Сколько бы она не пыталась разграничить взаимоотношения с Роном между дружбой и любовью, из этого ничего не выходило. Она ругала себя за то, что не была более взбалмошной и влюбчивой, какими были другие девочки. Конечно, она встречалась с Кормаком и Виктором Крамом. Но Кормак был не в счет. Всегда был не в счет. Виктора же она видела достойной партией. И именно так — партией. Она видела в нем выгодный союз, но не больше. При всех его достоинствах, он так и не смог завоевать ее сердце. Сейчас ей казалось, что, сколько она себя знала, ее сердцем всегда был Рон. С того самого момента, когда она увидела его в Хогвартс-экспрессе. Ни на кого и никогда она не могла злиться так, как на него. И только потому, что ни до кого другого ей никогда не было дела. Как можно залечить разбитое сердце, когда разбивший его — твой лучший друг? Частица тебя, которую не выбросить из своей жизни. Человек, с которым прошел огонь и воду, в семью которого был принят. Человек, за которого не страшно умереть.
Но в последние годы жизнь круто повернулась. Изменилось слишком многое, и Малфой, спящий на диване в ее гостиной, — первый тому пример. И вот когда все переменилось. Когда он вернулся в ее жизнь.
Если бы она была чуточку внимательнее к тому, что ее окружает, сейчас бы она не утирала слезы уголком подушки. Вот корень всех ее бед. Не Драко. Ее стремления. Ее сообщество Г.А.В.Н.Э., основанное на четвертом курсе, над названием которого Рон смеялся до колик, ее одержимость делом Малфоя. Только бы человека, которого она презирала, не осудили строже, чем он того заслуживает.
Если бы она могла обращать больше внимания на то, что ее окружает. На любовь, что ее окружала.
Сейчас она была бы Уизли. Она жила бы в доме где-нибудь на отшибе, где никакие беды до нее не дотянутся. У нее бы уже наверняка были бы дети, такие же солнечно-рыжие, как Рон. Она была бы счастлива. Если счастье в этом.
Гермиона проснулась, дрожа всем телом, и встретила взгляд холодных серых глаз, внимательно ее разглядывающих. Драко сидел на краю кровати, прижимая мокрую тряпку к ее лбу.
— Я заболела, — хрипло произнесла Гермиона.
— Все будет хорошо, — глухо отозвался Драко, протирая ее горящее лицо. — Ты поправишься.
Гермиона поднялась на дрожащих руках и оглядела комнату.
— Неси бумаги, — сказала она. — Нам нельзя расслабляться.
— Давай сегодня ты просто полежишь, — сказал Драко. — Делами займемся завтра.
— Я в порядке, — упрямо проговорила Гермиона. — Нам нельзя пускать все на самотек. Пока каникулы, и служащие Визенгамота прохлаждаются, мы подготовим им такой ворох документов, что на следующем заседании они просто не смогут отклонить наше прошение о твоем освобождении.
— Но сначала ты поешь суп, — сказал Драко, поднимаясь с кровати.
— Ты приготовил суп? — с улыбкой спросила Гермиона.
— Вот только не язви, — скривил лицо Драко, — у меня уже получается намного лучше. В любом случае, ничего другого нет.
Он вышел из комнаты, оставив Гермиону в смешанных чувствах. Драко Малфой, человек, который, казалось, ненавидел ее больше прочих, заботился о ней. И не нужно было быть шибко умной, чтобы понять, что он делал это не из благодарности. В каждом его поступке была та самая неприкрытая подлинная искренность. И в минувший вечер именно он оказался этой необходимой поддержкой, в которой она нуждалась.
Оставалось разобраться только в том, почему он не воспользовался положением. Гермиона отчетливо помнила, как льнула к нему на лестнице гостиницы, помнила, как он смотрел на нее, обхватывая ее талию, чтобы помочь идти дальше. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что он ее хотел. И теперь ей не давал покоя только один вопрос: что его оттолкнуло. Была ли это его честность по отношению к ней или же боязнь замарать свою чистую кровь. У таких, как он, одна мысль о том, чтобы прикоснуться к маглорожденной, вызывает омерзение. Возможно, в этом все дело.
Но в тот вечер для нее это не имело значения. Она была разбита, уничтожена. Тем, от чего, казалось, уже давно должна была избавиться. Бежала по сугробам, не замечая даже, куда бежит. Если бы она не наткнулась на кладбище, она бы так и не остановилась. Это было единственным, что могло тронуть ее сердце сильнее, чем Рон. Сильнее, чем что бы то ни было еще. Все те люди, пожертвовавшие собой, ради всех тех, кто сейчас живет в новом, спокойном мире. Пожертвовавшие собой ради нее.
И даже Гарри, понимающий ее без слов, не смог бы вернуть ее из развернувшегося ада в груди. Как не смог этого сделать несколько лет назад, когда Рон ушел, бросив их в одинокой палатке в чаще устланного снегом леса.
Несколько дней пролетели, будто их и не было, как это всегда бывает со временем. Но оставив в душе каждого из двух делящих общую крышу людей свой отпечаток.
— Ты уверен, что не хочешь идти на праздник? — крикнула Гермиона в приоткрытую дверь спальни.
Она стояла возле широкого зеркала, поправляя пояс на новом платье.
— Спасибо, обойдусь, — послышалось в ответ.
Ближе, чем она рассчитывала.
Драко стоял наверху лестницы, просунув нос в дверную щель.
— А ты? — вдруг спросил он. — Уверена, что хочешь туда идти?
Гермиона подняла глаза, поймав в зеркале его внимательный взгляд.
— Я должна, — со вздохом ответила она. И, обернувшись, бросила в дверь пудреницу. — Не подглядывай! — улыбаясь, крикнула она.