Он был готов. Впервые он был к этому готов. Она лишила его спасения и еще смеет его жалеть.
Грязнокровка.
Очень красивая. Она сильно изменилась с тех пор как орала во всю глотку в его доме под направленной на нее палочкой Беллатрисы Лестрейндж.
И теперь она ведет его в свой дом. Как неосторожно. Хотя, что он может ей сделать. У него ни палочки, ни возможности колдовать.
Втроем они вышли из красной телефонной будки, и, обняв на прощание Гермиону, Гарри трансгрессировал.
Гермиона повернулась к Драко, внимательно посмотрев ему в глаза, и протянула руку. Терять уже, наверное, нечего. Уже давно нечего терять.
Он взял ее руку, и желудок сжался, в глазах помутилось. И вот они уже стоят в темном переулке рядом с большими зелеными баками для мусора.
Массивная железная дверь. Лестница. Лифт. И она подводит его к удивительно красивой двери, выкрашенной под старину, и с массивной ручкой цвета старой бронзы.
«Это что, дом?» — думал Драко, шагая по просторной комнате, заставленной мебелью.
По центру стены красивая деревянная лестница. Наверняка в спальню. А это что? Камин? И кто может перемещаться через такой камин? Разве что карлик. Фотографии на стене. Конечно же, это ведь так сентиментально. Но почему они все замерли? Он поднес палец к старому черно-белому снимку с изображением молодой пары.
«Фу, — Драко отдернул руку, обтирая ее об грязную рубаху. — Магловские».
Его внимание привлек небольшой черный предмет, стоящий у камина. Что бы это могло быть? Наверняка, тоже какое-то магловское творение. Но, что это? Обошел пару раз и, так и не поняв предназначения таинственного предмета, двинулся дальше. Дверь, очень красивая. Легкого персикового цвета. Единственная дверь во всей комнате. Как-то это все не соответствует званию Героя Войны.
— Ты что, живешь в этой конуре? — скривив губы, спросил он.
— Тебе придется привыкнуть к этой «конуре».
Хлопок.
Грязнокровка поднялась с кресла и пошла к деревянной лестнице.
— Я принесу тебе полотенце, — кинула она через плечо.
Отлично. Сидела и наблюдала за ним все это время как за каким-то неандертальцем.
Но полотенце — это хорошо. Полотенце — это душ. Горячий душ, которого он был лишен последние полтора года.
— С краном, думаю, сам разберешься, — сказала Гермиона, протягивая бордовое с золотом полотенце, — мыло и щетки в том шкафу.
И вышла, закрыв за собой дверь.
«Конечно, разберусь, — с раздражением подумал Драко. — Я, может, и не знаю, что это за черная хреновина у камина, но что такое кран, я знаю. А с этой черной хреновиной я позже разберусь».
— Не торопись, я пока приготовлю ужин. Спать будешь в гостиной на диване.
Как заботливо. Мурашки по коже от отвращения.
— У тебя нет дивана, — бросил через закрытую дверь.
— У меня есть волшебная палочка и разрешение колдовать, — приглушенный голос за закрытой дверью.
«Конечно, Грейнджер, — подумал он. — Тыкай меня в это носом. Малфой не может колдовать. Как тактично».
Драко стянул с себя тюремную робу и отшатнулся, чуть не упав. Рядом с ним в комнате стоял человек. Страшный человек. Он смотрел на него полными злобы мутными глазами. Острые скулы на грязном лице. Засаленные волосы свисают до самых плеч. Грудь красно-коричневая от ран. Под грудью торчат ребра, как у скелета. В трясущихся руках он сжимает серую тряпку. Зеркало.
Снова строгий голос из-за двери:
— Завтра меня наверняка вызовут в Министерство. Будешь сидеть здесь. И ни шагу за порог, пока я не вернусь.
— А можно мне обратно в Азкабан?
Высунул голову, пытаясь увлечь мысли от увиденного в стекле существа. Существа. Иначе это не назовешь.
Больше он ничего не слышал. Он захлопнул дверь и сполз по стенке на мягкий ворсистый коврик.
Как она смогла привести это в свой дом?
Горячая вода. Горячая, как лава.
Такие же горячие слезы.
Он ненавидит себя. Ненавидит всем сердцем и не понимает, почему она к нему так добра.
Жесткая щетка по спине. Содрал затянувшуюся рану.
Порошок мгновенной тьмы рассеивается, и он видит, как Сивый бежит по коридору, хватая какого-то парня. Рыжий. Наверняка, еще один Уизли. Слишком взрослый. Он уже не учится в Хогвартсе. Значит, Орден Феникса уже здесь. Уизли — предатели крови. Так им и надо. Но разве заслужил этого этот мужчина, который просто пытается спасти своих близких? Нет времени об этом думать. Дамблдор должен быть на Астрономической башне. Он должен его убить. Он не сможет его убить. Он уже это знает. Проклятый старик, возносящий Гарри Поттера. Он всегда был к нему добр. Особенно в этот год. Драко мог поклясться, что старик знал обо всех его попытках его уничтожить. Ожерелье. Яд. Он знал, но ничего не сделал. Он знает, что Драко не сможет выпустить ему в грудь непростительное заклятие. Потому что он слабак. Он не сможет убить.
Полотенце бордовое с золотом. И тут гриффиндорские цвета. Отважные и храбрые. Способные на любой отчаянный поступок. А гриффиндорец смог бы убить? Питер Петтигрю был гриффиндорцем. Жалкая крыса.
Грейнджер не дала ему одежду! Хочет посмотреть, что с ним сделали полтора года в Азкабане?
Выйти отсюда совсем без ничего будет, пожалуй, слишком. Слишком сложно. Лучше бы умереть прямо здесь. Чтобы она этого не видела.
Обернул бедра полотенцем и повернул ручку.
Ужас в глазах. Да, когда он понял, кто смотрит на него из большого зеркала над раковиной, его взгляд был таким же.
— Налюбовалась?
Волосы мешаются, лезут в глаза.
Гермиона растерянно заморгала и, чертыхнувшись, подскочила со стула:
— Я совсем об этом не подумала, — взволнованно сказала она. — Извини. У меня были какие-то из вещей Рона. Я сейчас принесу.
— Я лучше буду ходить голым.
Лучше так, чем носить обноски Уизли. Которые, наверняка, уже были обносками, попав к нему.
— Не будешь.
Появилась наверху лестницы и бросила аккуратно сложенные вещи.
Сделал резкий выпад. Поймал.
«Как же я скучаю по квиддичу».
Штаны болтаются, цепляясь за пятки.
«Уизли намного выше меня».
Футболка заставляет ныть кожу на груди. На светлой ткани проступают маленькие пятна крови.
Запах прекрасен.
«Я слишком давно не ел нормальной еды».
Грейнджер лежит на кровати, прижав к уху ладонь, и разговаривает сама с собой. Ну, ведь вполне очевидно, что с ней что-то не так.
— Что ты здесь делаешь? — она подняла глаза не то в растерянности, не то с гневом.
— Тебя долго не было, я не знал, куда убрать грязную посуду. И что, ты спишь на громадной кровати, а я должен корчиться на диване?
— Полагаю, этот диван будет все же удобнее каменного пола камеры Азкабана, — сказала она и тут же закрыла рот ладонью.
И снова. Сама тактичность.
Диван мягче, чем казалось на вид. Твердая холодная подушка. Он совсем забыл, каково это спать на подушке. Теплое одеяло, согревая, накрывает тело.
— Малфой.
Глаза закрыты, а он кожей чувствует, что она стоит напротив и сверлит его взглядом.
— Я могу разжечь огонь в камине.
— Не надо. Иди спать.
Он развернулся к спинке дивана, прижимая к груди дрожащие руки.
Он может ее ненавидеть. Он может называть ее грязнокровкой. Она вытащила его с казни, которая должна была стать ему спасением. Его бесчувственное тело должно сейчас лежать в подвалах Азкабана. На холодном каменном полу. В кровавых ранах, которые прогрызают в нем крысы.
Она его спасла.
Только лучше бы он позволил ей разжечь огонь.
В темноте слишком страшно.
— Нокс.
========== Глава 5 ==========
Гермионе снился кошмар. Когда снится кошмар, его всегда трудно в деталях описать на утро. Хаос. Огонь, взрывы. Узкие щелки красных змеиных глаз. Волчий вой где-то вдалеке. И крик. Отчаянный крик. До хрипоты и боли в горле. Крик, который заставляет сжиматься желудок.
Гермиона подскочила в холодном поту. Тяжело дыша, она дрожащими руками убрала с лица мокрые волосы. Крик не исчез.