— Внизу тишина.
— Работаем. Продолжаем движение. Двадцать пять… Двадцать шесть…
Снизу потянуло сквозняком.
— Двадцать семь… Двадцать восемь… Остановись, послушаем…
— Слышу тихий шорох в вестибюле, — откликнулся Артамонов.
— Боишься? — спросил вдруг Капитан.
— Боюсь.
— Бойся честно, — напомнил Ким. — Как смерть. Не как в бою, не чтоб ударить первым.
— А ты б заткнулся — сука! советчик! умник! — заорал вдруг Артамонов.
— Разговоры! — рявкнул Капитан. — Ким — заткнулся! Работаем, работаем!
Воцарилась тишина.
— Двадцать девять, — сказал Капитан сквозь зубы. — Тридцать. Тридцать один.
— Я вижу ее, — вдруг отчетливо произнес Артамонов. — Мамма Сонним смотрит на меня…
— Ах ты, черт…
Капитан перегнулся через перила, сколько мог, но вестибюля отсюда не увидел. Артамонов стоял неподвижно, вытянув руки. Руки отчаянно дрожали.
— Тридцать два, — скомандовал Артамонов сам и шагнул на ступеньку ниже. — Тридцать три… У меня нет оружия. Я пришел с миром. Тридцать четыре. Тридцать пять. Тридцать шесть, семь, восемь. Я не желаю тебе зла, я просто тебя боюсь. Мои руки пусты, у меня нет оружия. Я хочу говорить с тобой. Слышишь? Я иду к тебе с миром.
Капитан и Ким спустились еще на несколько ступенек и увидели Мамму Сонним — сначала только лапы. Видимо, она поднялась и стояла на задних лапах. Огромные, мохнатые и бурые, с шестью когтями, впивающимися, казалось, в мраморную плитку вестибюля. Вокруг лап медленно и бесшумно извивались хвосты, масляно блестящие в лунном свете — то ли гладкие, то ли покрытые мелкой чешуей.
— Я не сделаю тебе вреда, — медленно и четко говорил Артамонов. — У меня нет оружия. Я пришел с миром. Я хочу с тобой говорить. Хочешь, поговорим о бизнесе? Тебя пригласили говорить о бизнесе, но не смогли. Я иду без оружия. Я…
Артамонов запнулся и умолк. Капитан и Ким присели за перилами, всматриваясь в глубь вестибюля. Громадная туша стояла на задних лапах, почти касаясь потолка медвежьей головой. Здесь, в вестибюле, она казалась гигантской — то ли и была такой, то ли еще больше выросла. Словно копируя Артамонова, Мамма Сонним тянула вперед верхние лапы. Огромные когти висели параллельно полу. Хвосты расчерчивали пространство медленно и величественно, как рыбы в тихой заводи.
— Я без оружия, — повторил Артамонов. — Я без оружия. Я пришел с миром. Я не желаю тебе зла. Я желаю тебе добра. Это ты мне желаешь зла. А я тебе — наоборот. Я искренне желаю тебе добра. Я читал, я знаю, добро — это щит. От которого отразится твоя злоба и ударит тебя же.
Хвосты на миг замерли, а затем стали двигаться быстрее. «Кошка виляет хвостом, когда сердится. Собака — когда радуется. А медведь?» — мелькнуло в голове у Капитана.
— Отвлеки ее чем-нибудь, — прошептал он в микрофон. — Расскажи о своих детях. Стихи почитай детские.
В ту же секунду он почувствовал, как Ким зло и больно пнул его локтем в бок. Капитан смолчал, только сжал челюсти. Действительно, не надо ничего говорить, Артамонов молодец, он справится.
Артамонов медленно поднял руку к голове и выдернул наушник.
— Мои друзья волнуются за меня, — объяснил он. — Они советуют мне рассказать о своей семье и прочесть детские стихи. Я не умею читать стихи и не помню их. Детям читает стихи жена, я много работаю и редко вижу семью…
Артамонов запнулся и кашлянул. Хвосты замерли и снова закружились, теперь еще быстрее.
— Я расскажу тебе и о семье, и о работе, — сказал Артамонов медленно. — Главное — помни: я пришел с миром и хочу тебе только добра! Давай выйдем на воздух и поговорим там? Хочешь?
Повисла тишина. Чудовище гулко вздохнуло, наклонило голову вперед, плавно качнулось и вдруг зашагало к Артамонову.
— Выход с другой стороны! — крикнул Артамонов сдавленно и сжал крестик левой рукой. — У меня нет оружия. Нет оружия. Нет! Оружия! Черт, оружия нет!!!
Теперь Мамма Сонним нависала над ним.
— Я желаю тебе доб…
Закончить он не успел. Чудовище взревело так, что сквозняк долетел до Капитана с Кимом, а затем вцепилось когтями в грудь Артамонова. Затрещали ребра. Оторвав тело от земли, Мамма Сонним распахнула рот, усеянный ярко-белыми зубами в несколько рядов, и впилась в добычу.
Капитан резко потянул ствол штурмовика, но Ким молниеносно сжал его плечо.
Несколько бесконечных секунд слышался только хруст дробящихся костей — Мамма Сонним терзала тело, остервенело и неуклюже расшвыривая в разные стороны окровавленные куски. Долетев до мраморного пола, куски исчезали, превращаясь в тоненькие резиновые лоскуты. Это были куски детской игрушки, но какой — понять было уже невозможно.
Ким и Капитан как по команде вскочили и, не сговариваясь, бросились вверх по лестнице.
— Это предательство, — зло говорил Ким, целясь в замок люка, ведущего на чердак. — Мы его бросили.
— Это отступление, — упрямо ответил Капитан, но выстрел заглушил его слова. — Мы его не могли спасти.
Ким распахнул люк и прыгнул. В воздухе мелькнули тяжелые ботинки и скрылись. Капитан бросился следом, подтянулся и оказался на чердаке. Он захлопнул под собой люк и огляделся. Чердак маленький, низкий и пустой, прижать люк нечем. Даже не чердак — комнатка с люком вниз и дверцей на крышу. Ким с разгону вышиб дверцу, и оттуда ударил лунный свет.
Добежав до края крыши, они остановились и, не сговариваясь, упали на холодный битум. Сверху палила огненно-рыжая луна, круглая и выпуклая. Шумел ветер, поскрипывали елки, и вдалеке ухал филин.
— Хороший был пансионат, — сказал Капитан. — Ты бы хотел здесь отдохнуть недельку-другую?
Ким не ответил.
— В смысле, если б ничего не было, — зачем-то уточнил Капитан.
Ким снова не ответил. Они лежали молча, впитывая спинами прохладу крыши.
— Она большая, может не пролезть сквозь люк, — сказал наконец Капитан. — В случае чего с крыши должна вести пожарная лестница, я ее видел…
— Можно и спрыгнуть.
— Пять этажей?
— Я спрыгну, — уверенно сказал Ким. — С трех-четырех прыгал легко. Если прыгать аккуратно, по стенке — ничего не сломаешь.
— Что-то я не видел, чтоб ты с пятых этажей прыгал…
— Ты многого не видел, что я умею…
— Научишь?
— Когда все закончится.
Капитан подполз к бортику и долго-долго смотрел вниз.
— Лестница есть? — не выдержал Ким.
Капитан покачал головой.
— Даже земли нет. Этажей нет. Пропасть и пламя.
Ким вскочил, подбежал к краю и глянул вниз.
— Да… Так мы еще никогда не попадали. Плохие штуки здесь творятся с пространством.
Они отползли от края и снова уставились на луну.
— Не надо было пускать Артамонова. Надо было мне попробовать, — глухо произнес Ким.
— Успеешь попробовать. И я успею…
— На нее ничего не действует, никакое добро.
— Не знаю… — задумчиво сказал Капитан. — Не знаю. Что ни говори, он все-таки хотел ее уничтожить…
— Нет.
— Да.
— Нет.
— И ты не хочешь?
— Не хочу.
— А по большому счету?
— Не хочу. — На этот раз Ким помедлил.
— Врешь, — зевнул Капитан. — Мы здесь для того, чтобы ее уничтожить. И если мы клянемся, что пришли с миром, — мы делаем это, чтобы победить. И если искренне желаем добра — мы желаем это, чтобы уничтожить. Замкнутый круг.
— Почему обязательно уничтожить? Изгнать обратно.
— В небытие. Это не одно и то же? — Капитан вздохнул.
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю. Мне кажется, что все дело в той молитве на корейском, если бы мы сумели ее прочесть…
— Не сумели бы. Да и компьютер остался на подоконнике.
— Тогда надо успокоиться. Делать вид, что ничего не произошло. Лечь спать.
— Спать — хорошая идея, — ответил Ким и тоже зевнул.
— Может быть, утром… — начал Капитан.
— Утро не наступит. Оно должно было наступить два часа назад.
Капитан замер и сжал зубы, но ничего не ответил. Они закрыли глаза и долго лежали молча, пока снизу не послышался рев.
— Уже по пятому ходит, — шепотом произнес Ким. — Ты спишь?