— А хозяин предпочел? — заинтересовался я.
— Он не ядом, ему в Швейцарии сердце ультразвуком останавливали. Только это между нами, — спохватился Марат и снова взмахнул пузырьком. — Или вот тоже бывает — месяц назад пришел дед один: вкус, говорит, противный у цикуты, он ее в горячий чай вылил… А цикута температуру не держит… Пришлось дать ему новый флакон, больше не приходил.
— А что тогда за радость в цикуте, если еще и вкус противный? — удивился я.
— А что за радость, если без вкуса? — изогнул бровь Марат. — Тогда зачем яд? Иди в центр эмиграции под токоразрядник…
— Вот у меня жена с сыном под токоразрядником ушли… — вспомнил я.
— Что ж так по-бедному? — удивился Марат.
— А какая разница, в конце концов? — разозлился я. — Спешили. Сын болел. Рак легких. Надо было быстрее…
— Сейчас-то как? — участливо спросил Марат.
— Да сейчас-то отлично. Витька скачет, в школу вот пошел недавно. Жена курсы окончила, дизайнером теперь работает… Хотя там им и работать особенно не надо, сам знаешь.
Марат покрутил в руках пузырек, помолчал, а затем продолжил как ни в чем не бывало:
— Цикута — вкус жесткий, зато будет чего вспомнить. Это не химия, это природный продукт, экологически чистый.
— Ну уж! — я фыркнул. — Нашел, чем хвалиться. Тут наоборот: химия для яда — самое то.
— Э, Костя, дорогой! — заулыбался Марат. — Послушай и запомни, что скажу: химия природу никогда не догонит по ядам! В природе миллион ядов! Куда ни выйдешь на природу — поле, лес, горы, море — оглянулся кругом — везде своя травка, гриб, лягушка ядовитая — выбирай! А по силе? Ты себе там целый завод построил, колбы, печи, центрифуги, химикат туда, химикат сюда, вари-мешай… А тут вот такой, — Марат сложил у меня перед носом шепотку из пальцев. — Вот такой микроб в консервной банке от духоты обкакался, и на тебе — бутулотоксин, самый сильный яд в мире!
— А у тебя есть бутулотоксин?
— Не… — Марат поморщился. — Трактор тоже сильный, а человеку в автомобиле удобно ехать. Бутулотоксин плохой, долгий… У меня нету. Под заказ могу достать. Но только если от десяти штук будешь брать, а то он дешевый, смысла нет живого человека беспокоить на базе.
— Да я вообще не собираюсь ничего брать… — вдруг опомнился я.
И сразу мне стало неудобно, что Марат на меня потратил столько времени, а я у него ничего не куплю. Но Марат отнесся спокойно:
— Конечно, дорогой! Подумай, походи, я тебе каталог дам, полистаешь дома… Важная покупка, один раз за всю жизнь делаешь!
— Ясно, — сказал я. — Но пока не собираюсь. Нет в планах. Не хочу!!!
— Главное, — Марат поднял палец, — не покупай яд, где попало, впарят китайскую подделку, только деньги потеряешь… Они и толченое стекло, и метиловый спирт, все что хочешь намешают, и немецкую этикетку налепят — не отличишь.
— Слушай, а вот ты сам такой умный, чего ты-то не в Нульгороде? — вдруг разозлился я.
— Еще месяца два поработаю, — серьезно сказал Марат. — Дела закрою, денег заработаю. Туда всегда успеется.
— А сам-то как будешь? — полюбопытствовал я.
Марат помолчал, словно раздумывал, доверять ли мне свою тайну.
— Кофе с толченым изумрудом. Вкус — ммм! В древности султанов и падишахов так били…
— Ладно, Марат, удачи. Мне пора.
Я подумал, что все-таки восточная психология для меня всегда останется загадкой. Сделал еще один шаг к двери, но неожиданно для самого себя обернулся:
— Послушай, а у тебя нет ничего поесть? Просто поесть? А? Еды забыл купить, а ни одного магазина…
Марат задумался.
— Так-то у меня здесь ничего нет… — произнес он слегка виновато. — Дома ем. Но… знаешь что? — Он вдруг снял с полки одну из самых больших коробок. — Вот такая штука есть: «Прощальный ужин». Там бутылка вина, ананас консервированный и всякие деликатесы. Вино — так себе, кислятина. Китай делает, не Кавказ, что ты от них хочешь. А остальное можно есть.
— Так оно же отравленное?! - обиделся я.
— Пилюли сами не глотай, брат, кто ж тебя заставляет? Пилюли выкинь, а остальное — нормальное. Я ел, жив, как видишь…
— Сколько стоит? — спросил я.
Черное ночное небо поплевывало холодным дождем, и я весь продрог, пока дошел до дома, прижимая коробку к груди. На двери подъезда висел свежий бумажный лист. Давно я не видел здесь объявлений. А уж с хорошими новостями — очень давно.
«Уважаемые жильцы! По техническим причинам после 20 октября в Северный район города прекращается подача электроэнергии. Убедительная просьба заблаговременно переселиться в свободные квартиры центрального округа города. Администрация Северного округа.» Я громко выругался, но, похоже, меня здесь никто уже не мог услышать. Ни одно окно не светилось — ни в моем доме, ни в соседних. 20 октября наступало послезавтра. А если глянуть на часы, то, считай, уже завтра.
Переезжать… Господи. Допустим, взять только самое необходимое. Одежду. Холодильник я там найду где-нибудь. Что еще? Перевезти терминал. Где-то надо брать машину. Где? Подыскивать новую квартиру. Это не трудно, но надо походить по домам, потолкать двери, повыбирать. Когда это я все успею до завтра?
Вынув мобильник, я набрал номер. Долго никто не подходил, затем трубку взяли.
— Николай Борисович? — сказал я. — Это Костя. Я завтра на работу не смогу выйти. У меня дом от электричества отключают, переезжать надо срочно.
В трубке помолчали.
— Костя, без тебя никак завтра. Рейд закрыть некому, сам знаешь, какое время сейчас, никого не осталось. А у нас по нижнему сектору нарушения сегментации идут. Ты вот чего… Переночуй в дежурке? Завтра пятница. А в выходные переедешь.
— Отпадает. — Я покачал головой, хотя мой собеседник конечно не мог этого видеть. — В дежурке терминала нет.
— Зачем тебе терминал ночью?
— Николай Борисович, у меня жена, сын…
— Ну, подождут денек! Каждый день туда-обратно вредно ходить, мозги сотрешь себе.
— Это у нас — денек! А у них наш денек — две недели! Значит, они меня месяц не увидят?
— Костя, не могу отпустить, — сухо произнес Николай Борисович. — Кто в смену выйдет? А ведь сегментация завалится — ищи потом свою жену и сына… Ты бы хоть раньше предупредил, хоть бы с Шухиным договорился, чтоб он подменил. Кто в смену пойдет?
— Николай Борисович! — заорал я. — Они меня ждут по две недели! Если я завтра не приду, и все выходные буду переезжать, то у них — два месяца пройдет!
— Что ж ты на меня орешь, Костя?! - сухо пробасил Николай Борисович. — Хочешь, вообще прекратим дежурства? Хочешь? А если полетит целый сегмент вычислителя, а с ним полетит твоя жена и ребенок — то и ладно, да? Кто виноват будет?
— Не полетит, — сказал я. — Они дублируются троекратно. И в Штатах резерв. А вы роботов пустите в смену! Хватит уже людей гонять!
— Каких роботов, Костя? — устало произнес Николай Борисович. — О чем ты?
— Проект новый! — рявкнул я. — В Нульгороде сейчас все только об этом и говорят! И по Теле показывают!
— Вы там совсем с ума сошли в своем Нульгороде? — безнадежно вздохнул Николай Борисович. — Какой проект? Какие роботы, Костя? Возьми себя в руки. Мне казалось, мы с тобой всегда ладили. Мне казалось, ты получаешь очень неплохую зарплату. Мало кто на земле получает такую.
— Да это не сложно, на земле вообще мало кто! — отрезал я, и вдруг окончательно взорвался: — Плевать я хотел на вашу зарплату! А если я воспользуюсь своим конституционным правом на эмиграцию в Нульгород? Что вы будете делать? А?! Вот помру — и все! Не остановите!
— Костя, милый мой, а кто тогда вообще останется… — начал Николай Борисович, но я нажал отбой, а затем выключил телефон, чтобы он не смог перезвонить.
Когда я дико голоден, у меня нервы совсем ни к черту. Я знаю это, но ничего поделать не могу. Толкнул дверь и вошел в подъезд. Пахло здесь омерзительно — похоже, опять кто-то недавно эмигрировал, не потрудившись даже из Нульгорода сообщить санитарной бригаде.