Нет, лучше потом. Когда оба они станут одинокими. Двоим одиноким легче решить проблему быть или не быть.
Сегодня он обещал позвонить ей без четверти четыре, — застать ее в больнице перед уходом ее в поликлинику, там ей говорить труднее. Ждал этой минуты и волновался. С каждым днем волновался все больше — а вдруг сегодня все само собой скажется? А она с каждым днем все ласковее, она будто чует что-то, голос ее дрожит. Возьмет трубку после его звонка, скажет обыденным голосом: «Да, слушаю» — и тут же, узнав его, смолкает, у нее перехватывает дыхание, будто совсем не ждала его, врасплох он ее застал. Нет, она что-то чует и тоже ждет.
Без четверти четыре он вошел в свой кабинет, протянул уже руку к трубке, как телефон зазвонил.
— Хирургия, Малышев, — сказал он радостно, для нее сказал, и услышал мужской незнакомый голос:
— Здравствуйте, Сергей Иванович. Вас беспокоит следователь горУВД Крухмальный.
— Слушаю вас.
— Мне хотелось бы с вами встретиться, Сергей Иванович, поговорить. В удобное для вас время.
Молодцы, ребята, предельно вежливы, всегда корректны, как главы правительств, умеют позолотить пилюлю.
— Я к вашим услугам.
— Можно мне зайти к вам завтра, лучше бы с утра?
— С утра я занят. Давайте сегодня, я сам к вам приеду, вот прямо сейчас, в шестнадцать тридцать. Мне это уже надоело, я вашего звонка ждал.
— Так-так, — следователь помедлил и спросил с некоторым удивлением: — Вы знаете, о чем речь?
— Догадываюсь.
— Тем лучше, Сергей Иванович. — Нет, удивление в его голосе Малышеву почудилось. — Где мы находимся, вы представляете? По улице Мира ниже Алтынсарина. Кабинет двадцать третий. Жду вас, Сергей Иванович.
Малышев положил трубку и подумал, что Марина была права, советуя зайти к Харцызову в исполком, чтобы разобрались, в конце концов, и решили. Взыскание так взыскание, только не тянуть волынку, не железные у него нервы. Зря не зашел, теперь вот придется со следователем обмениваться любезностями…
Ладно, спокойнее, все идет своим чередом. Заявление написано, есть какие-то резолюции, заодно он узнает, какую характеристику дала ему главный врач. Не верит он Кереевой, а надо верить, вместе работают, пусть ему покажут все бумаги для ясности. После беседы он позвонит Алле и наверное все скажет. Пора уже.
Но она ждет его звонка сейчас. Набрал ее номер — какие новости, Алла?
— Никаких, Сережа, это у тебя всегда новости. Сижу, гадаю — позвонит, не позвонит?
— У меня встреча в шестнадцать тридцать, я тебе потом позвоню. Ты до семи в поликлинике?
— Да. Если не успеешь, звони домой, только обязательно.
— А если я сегодня зайду к тебе? И что-то скажу.
— Что, например?
— Мне пора, не хочу опаздывать.
— Ну хоть чуточку — о чем? Я не вытерплю до вечера. На какую тему хотя бы?
— Пусть всегда будет солнце, пусть всегда буду я.
— А я?
— Скажу вечером, потерпи, я больше терпел.
— Ла-адно. — Она вздохнула. — Куда ты все-таки идешь, у тебя в голосе напряжение?
— Да так, пустяки, Алла. Устал слегка.
Вышел из больницы. Вовремя он пожелал, пусть всегда будет солнце, как раз набежала туча и стало как будто уже семь вечера. До улицы Мира он доехал троллейбусом, там пешком резво еще квартал, вот и горуправление.
Вот сегодня и развяжется узел, думал он, шагая по ступенькам неторопливо, ритмично, прислушиваясь к своему сердцу. Видно, узел был стянут крепче, чем ему думалось. Прошел один марш, на повороте окно, по стеклу били струйки дождя и стекали потеки пыли, ему повезло, успел пробежать до дождя, повезет и дальше. К вечеру станет прохладнее, они с ней сядут возле окна, будут смотреть на дождь и говорить неторопливо.
В том, что следователь уже во всем разобрался, можно не сомневаться, принято, наверное, какое-то решение, Малышеву надо с ним ознакомиться, расписаться. Какой бы ни была характеристика Кереевой, Малышева она не огорчит, — так он себя настроил, не огорчаться.
Поднялся, вздохнул, пульс ровный, ритмичный, а вот и дверь с номером двадцать три и фамилия на табличке «Крухмальный Л. С.»
— Можно войти?
Из-за стола поднялся молодой, вернее, моложавый человек в сером костюме, в голубой сорочке, рыжеватый, с четким пробором, шагнул навстречу Малышеву, подал руку.
— Прошу садиться. — Указал на стул, корректно, хотя и не очень приветливо — служба, и от тона его у Малышева сразу собранность, как-никак перед ним следователь, а не артист разговорного жанра.
— Мы с вами не знакомы, Сергей Иванович, ни я у вас не бывал, слава богу, ни вы у нас. Я старший следователь горуправления Крухмальный Лев Сергеевич.