Толстой со своим «непротивлением злу насилием» вносил разброд в умы, и тем невольно способствовал подготовке почвы для будущей грандиозной розни, но уж никак не являлся её зеркалом. Толстой у Ульянова безнадёжно отстал, но ещё хуже «толстовство», состоящее из хлюпиков-интеллигентов, кичащихся своим вегетарианством. В вину Толстому ставится то, что он «не мог абсолютно понять рабочего движения», но, что ещё хуже, занимался «проповедью одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии», а следовательно, и «самой утончённой и поэтому особенно омерзительной поповщины». Здесь всё вздор. Проект «фирмы Ленина» сам себя похоронил, просуществовав 70 лет, а православие на Руси, которое так дестабилизировало пламенного борца с поповщиной, существует уже более тысячи лет.
Ульянов — это новая разновидность типа авантюриста и мистификатора, несравненно превосходящая своей разрушительностью таких исторических и литературных персонажей, как Калиостро, барон Мюнхгаузен и Остап Бендер. Существенное отличие последних от Ульянова в том, что они были безобидны. Но Ульянов был не просто наделённым артистическим даром фантазёром и азартным игроком, он был редкостным лжецом. Керенский, видевший в Ульянове родственную душу и поэтому хорошо понимавший его писал: «Чем чудовищнее ложь, тем охотнее ей верят. В расчёте на этот изъян человеческой души и строил Ленин свою политику». В «ленинской» публицистике очень мало правды о России, почти всё ложь и клевета. Кстати, отцом лжи считается Дьявол, не родственник ли Ульянова?
Интриговать, передёргивать, извращать для него было так же естественно, как дышать. Это был циничный популист. Теоретическая трескотня о диктатуре пролетариата была всего лишь прикрытием его цели установить собственную единоличную диктатуру. Такие неизбежно подавляют людей настроенных созидательно, но более умеренных, и поэтому избегающих крайностей. Ульянов — единственный на последнем собрании верхушки заговорщиков, кто был за немедленные действия. И сумел-таки убедить остальных
Первое правительство после октябрьского переворота так же, как и предыдущее, носило название «временного», но через несколько дней об этом забыли. Учредительное собрание, которое большевики до переворота называли «подлинно народным представительством», было ими разогнано. Демонстрация в поддержку Учредительного собрания была расстреляна.
Нарком по военным делам П. Дыбенко, рассказавший Ульянову о разгоне Учредительного собрания, вспоминает, что на этот раз Ильич особенно «долго и заразительно смеялся»: «Разгон Учредительного собрания есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры. Урок будет твёрдый». Кого то заразительный смех Ильича умилял, у нас этот уникальный сплав лицемерия и наглости вызывает отвращение.
Многие российские историки, публицисты новейшего времени задаются вопросом, каким образом большевики, желая создать первое в мире государство, которое бы служило человеку, создали бездушную машину. И не могут ответить на него. А ответ буквально лежит на поверхности. У большевистской верхушки желания были другими. Они видели своё будущее в мировом господстве. Отнюдь не в благе России, которую рассматривали как первую искру, топливо для разжигания мирового пожара. А если при разжигании мирового пожара погибнут русские — и замечательно! и чем больше, тем лучше. А их, направленное на чьё то благо, желание не более, чем миф. Миф, в который поверили массы легковерных людей, чья недалёкость и простодушие у манипулятора Ульянова вызывали презрение. Поразительна наивность тех, кто принимал их лозунги за чистую монету. Такие до сих пор говорят о каких-то «заветах Ленина», о «вульгаризации марксизма-ленинизма» и тому подобное. Конечно, их обманут снова.
Политическая жизнь демонстрирует нам широчайший спектр разрушителей. Это всякого рода завоеватели, покорители других народов, колонизаторы, носители западноевропейских ценностей, распространители принципов демократии, ревнители свободы, борцы против эксплуатации человека человеком, строители светлого будущего и ещё много других. Самого высокого положения, как правило, достигают самые сильные разрушители. Таков Гитлер, бывший сильным, но при этом откровенным, а в чём то даже и честным со своим народом разрушителем. Он пришёл к власти конституционным путём, открыто провозгласил идеологию превосходства германской расы. Его прямолинейность сыграла с ним злую шутку, потому что сами идеи были далеко не высокой пробы, а их осуществление ещё хуже. И одним из результатов этой прямолинейности является то, что в Германии нет ни одного памятника Гитлеру. А ведь мог бы, позаимствовав опыт у большевиков, обещать построить какой-нибудь невероятно светлый хренизм, для этого отменить частную собственность и т. д. Но не стал этого делать, у него не было цели разрушить свою страну.