Приведенный здесь список созидающих далеко не исчерпывают всех, упомянутых С. Ямщиковым. Так же ясно, что в его список не включено множество созидателей, не входивших в круг его общения (правду сказать, очень широкий), связанного в первую очередь с культурой, несущей на себе печать русского духа. Таковым, например, является Пётр Дмитриевич Барановский, человек-легенда, спаситель московской старины. Не думая о себе (а он смертельно рисковал, идя против установки партии очистить город от старого хлама для социалистического строительства и вступая в конфликты с Л. Кагановичем, тогдашним «хозяином» Москвы), он спас множество памятников искусства. Барановского арестовали в1933 году, ему инкриминировалось «покушение на тов. Сталина». Перед этим его вызвали в Моссовет и попросили составить список наиболее ценных памятников архитектуры, которые желательно сохранить в процессе реконструкции Москвы. Выпустили его досрочно (редкий случай) в 1936 году, десять памятников из списка были уничтожены, в том числе знаменитая Сухарева башня. Остался последний — храм Василия Блаженного, в котором перед запланированным взрывом проводили обмеры. Барановский принял деятельное участие в спасении храма, обращался к самому Сталину и храм всё-таки спас. Есть что-то мистическое в том, что, хотя для его реплики ХIХ столетия, храму Спаса на Крови, находившемуся на берегу Екатерининского канала в Петербурге, своего Барановского не нашлось, к нему тоже пришло спасение. Но язык не поворачивается назвать его чудесным. Во время подготовки к взрыву наступило 22 июня 1941 года, и сапёров отправили на фронт.
Принципиально важно, что созидатели и разрушители названы Ямщиковым по именам, описаны по их делам, и появившись в страстно написанных очерках в качестве реально действующих людей, перестали быть для читателя отвлечённой категорией. Его мнения являются отправными пунктами для тех, кто не утратил способности размышлять, анализировать, удивляться. Интересно и то, насколько этот список отличается от тех, кто находится на слуху и на виду, и по представлениям массового зрителя и читателя является солью нашей культуры. И высшие награды и звания не у представителей этого списка, а у Пугачёвой, Хазанова (как говорится, спасибо и на том, что не у Лолиты и Цекало). Хотя последние, кажется, уже в опасной близости к самым соблазнительным призовым местам.
Список бесов возглавляет М. Швыдкой, бывший министром культуры в демократическое лихолетье. Его Ямщиков называет не «хранителем, а разрушителем», «оставившим после себя разруху и «мерзость запустения» в отечественной культуре». Его Ямщиков обвиняет в разрушении Пскова и Абрамцева, активной пропаганде «экскрементально-эксперементального» якобы искусства, финансировании московских биеннале, пропагандирующих культ уродства и бесстыдства, попытке безвозмездно передать Германии Бременскую коллекцию. Впрочем, не совсем безвозмездно. Воспрепятствовать этому удалось экс-министру культуры Н. Губенко, обнародовавшим внушительную сумму отката, предназначавшуюся за проявленную щедрость. Опровержения не последовало, коллекция осталась в России. С. Ямщиков хорошо знает эту историю потому, что участвовал в переговорах с германской стороной, результатом которых было официальное соглашение о том, что в обмен на коллекцию немцы отреставрируют семь новгородских храмов и укомплектуют разграбленный Новгородский музей. Принципиально важно в этой истории то, что в соответствии с решением Гаагской конференции, Россия, как пострадавшая страна, вообще не обязана ничего возвращать.
Читая Ямщикова, приходишь к поразительному открытию: борьба между разрушителями и созидателями идёт повсеместно, не ограничиваясь рамками войн или преступности. Не признавая границ, она захватила и искусство, должное, казалось бы быть местом служения прекрасному. Поражает размах борьбы между теми, кто разрушает русскую культуру и теми, кто пытается её сохранить. Поражает градус ненависти к России у бесов. Их наглость и активность, поистине, как у Пушкина: «Мчатся бесы рой за роем…».