Алкоголик, если и не совершает уголовно-наказуемого преступления, всё равно разрушает, так сказать, в рамках закона. Разрушает себя, своих близких и, безусловно, наносит урон системе, в которую он включён. И это непреднамеренное и не наказуемое по закону разрушение тоже весьма внушительно по своим масштабам. А сколько ещё менее предосудительных видов разрушения, чреватых серьёзными последствиями. Человек оказывается не в состоянии трезво оценивать реальность, следует сомнительным советам, принимает скоропалительные решения, совершает необдуманные поступки, не учится на ошибках, выдумывает абсурдные теории, не желает смотреть правде в глаза. Если всё перечисленные проявления разрушения сложить, цифра получится ужасающей.
А сколько осложнений создают невротики и психопаты. Невротик отравляет жизнь себе и своим близким тем, что нервничает «не по делу». Невротики испытывают отвращение ко всякому усилию, потому что убедились, что делать их они не умеют. Они склонны заниматься всякой чепухой, всячески преувеличивая её значение. Мешают делать дело своим близким, весьма изобретательно ставя им палки в колёса. Чаще объектом такой деятельности становится супруг или ребёнок.
Некоторые невротики весьма искусно научаются скрывать свои разрушительные тенденции под маской любви и заботы. Если это мать, то ребёнку, а нередко и мужу, трудно разгадать истинную пружину, движущую ею. И ещё труднее защититься, потому что любая попытка защиты будет тут же представлена, как чёрная неблагодарность по отношению к той, кто принёс себя в жертву, чтобы вырастить из этого ребёнка человека. У невротика может быть сильно выраженное стремление к власти, которое рождается из тревожности, ненависти и чувства собственной неполноценности.
При отсутствии совести ситуация совершенно безнадёжна, потому что в этом случае нет того, до чего можно «достучаться». А наличие или отсутствие совести психиатрией не диагностируется, так же как другие разрушительные тонкости в поведении пациента. По клиническим наблюдениям Фромма, разрушитель (Фромм пишет об одном из видов разрушителей, которых он называет некрофилами) не осознаёт своей склонности к разрушению («к мёртвому» в терминологии Фромма), так как в их представлении «любовь к мёртвому является логичной и разумной реакцией на то, что они переживают… Важно не только распознать, сколь сильны некрофильские тенденции в человеке, но и до какой степени они им осознаются. До тех пор пока он думает, что находится в стране жизни, а между тем в действительности, пребывает в стране смерти, он потерян для жизни».
Вокруг нас немало больных или потенциальных преступников, как вам угодно будет их называть. Случаев, когда трудно определить, человек болен — и его надо лечить, или он условно нормален — и его надо судить, множество. Невротики и психопаты считаются нормальными. Границы нормы в значительной мере условны и вокруг нас живёт множество нормальных психопатов, различного рода «бытовых» шизофреников, которые совершенно ненормально отравляют жизнь своим близким и ещё многим остальным. В народе их называют «шизанутые». Эта многочисленная рать то ли условно нормальных, то ли ненормальных, составляют значительную часть когорты разрушителей.
Но если они не переходят грань, установленную законом, система не обращает на них внимания. При этом ребёнок может подвергаться постоянному унижению со стороны матери, которое незаметно для окружающих, муж постоянным скандалам, которые не всегда слышны соседям, а дочь опасаться сексуальных домогательств от отца, но все эти скрытые, а чаще условно скрытые, от посторонних глаз разрушительные действия разрушают вполне конкретных людей, и вдобавок к этому более крупные системы, в которые они включены. Это разрушение, которое существует, а общество фактически оказалось не в состоянии создать способы борьбы с ним.
Прогресс открывает всё новые возможности перед разрушителями. По мере развития техники разрушители становятся всё лучше вооружены. Пока у разрушителей были дубина, нож и не слишком изощрённое сознание, это существенно ограничивало их возможности, и не являлось серьёзным препятствием развитию общества. Сегодня разрушение вооружилось «цифрой» и стало практически недосягаемым. Не существует методов кибербезопасности, которые могли бы нас оградить от киберразрушителей.