Истерика, начавшая замирать, вернулась с новой силой, я даже сказать ничего толком не могла -просто кусала губы, смотря на Бейбарсова сквозь слезы, ощущая, что хочу сейчас лишь забиться в темный угол и чтобы меня никто не трогал.
А еще захотелось, чтобы он меня поцеловал -совершенно глупое и несвоевременное желание.
Может, это наказание?
Я захотела то, что мне не принадлежит -и лишилась того, что могла считать своим по праву. Маму.
Скажи, Бейбарсов -стоишь ты смерти моей мамы?
-Ты обещал, что вытащишь ее из этой истории, -прошептала я сорванным голосом. -Ты обещал!
-Таня… -он попытался до меня дотронуться, но я мазнула по его руке ногтями, явно оставив несколько царапин -плевать. Еще раз прикоснется-я ему все лицо располосую.
-Да как ты вообще мог допустить, чтобы с ней случилось что -то подобное?! -мой голос отражался от кафельных стен, тонул в пару, бил в бесстрастное лицо отчима хлестко, словно плеть, вымоченная в соленой воде. -Как она вообще могла умереть?!
-Таня, это совпадение. Просто несчастный случай! -ему тоже пришлось повысить голос.
Я криво усмехнулась, вспомнив подслушанный разговор.
-Несчастный случай? Ты всерьез думаешь, что я поверю? Такой же несчастный случай, как с этой вашей моделью?! -взмах моей руки заставил стеклянную бутылочку с ароматическим маслом упасть на пол и разбиться, наполняя помещение ванной комнаты сладким запахом ванильного сиропа.
Глеб не ответил -просто развернулся и вышел из ванной.
Посмотрев ему вслед ненавидящим взглядом, я некоторое время простояла без движения, а потом принялась наводить порядок, вытирая расплескавшуюся ароматическую субстанцию и собирая осколки, роняя слезы на пол, судорожно вздыхая и шмыгая носом.
За весь наш недолгий диалог Глеб не произнес слова «смерть» ни в малейшем контексте, но я твердо поняла -мамы больше нет.
Да, образцом для подражания мама не являлась ни разу -бесспорно, она была яркой женщиной, но ее моральные принципы и устои оставляли желать лучшего.
Быть может, папа был прав, когда решил, что такая мать его дочери не нужна?
Чему бы она меня научила? Идти по головам, добиваясь своей цели?
Ломать людей, думая только о себе?
Как вообще я должна относиться к той, которая под видом заграничных контрактов отправляла девушек на панель?
Может, по заслугам и награда?
Мама сама виновата, что занялась таким грязным «бизнесом» -следовательно, она прекрасно понимала, на что подписывается.
«Она хотела все это прекратить!» -вылез внутренний голос, но я лишь фыркнула -мама дурой не была, и прекрасно осознавала, что соскочить ей не дадут. С самого начала осознавала. Так что за что боролась -на то и напоролась.
Тогда почему мне так плохо? Мы с ней практически не общались -все больше отделывались звонками -как я могу сейчас понимать, что все равно, не смотря ни на что, мне больно от этого мерзкого чувства потери?
Скинув с себя одежду, я залезла под душ и начала выдавливать на ладонь сливочно -апельсиновый гель для тела. Сладкий цитрусовый аромат заставил слегка успокоиться, загоняя слезы внутрь и напоминая себе, что рыданиями делу не поможешь.
«Зато соперницы теперь нет…»
От этой четкой мысли меня бросило в холод, не смотря на то, что я стояла, окутанная горячим паром.
Ладно, сейчас, находясь наедине с самой собой, я могу признаться -Бейбарсов мне небезразличен. Небезразличен настолько, что я наплевала на то, что он -жених моей собственной матери.
Я хотела Глеба.
И это желание было сильнее моей любви к маме.
Быть может, я даже допускала тот факт, что со временем смогу дать понять отчиму, что я -более предпочтительный вариант, чем его невеста.
Но я ни разу не желала маме смерти, хотя и понимала, что выход из этого лабиринта имеется только один -отступить, урвав кусок чужого счастья, и до конца своих дней довольствоваться воспоминаниями о том, как Глеб меня целовал.
Ведь я же ему была не так уж и неинтересна, раз он с такой легкостью сдался под моим напором.
Да, я признаю -он любил маму.
Любил.
Но хотел меня.
Следовательно, смерть мамы нас либо сблизит, либо оттолкнет окончательно.
И, видят боги, я хочу, чтобы осуществился второй вариант -быть вместе с Бейбарсовым мне не дадут.
Папа не допустит.
Костями ляжет, но не позволит.
-Таня, с тобой все в порядке? -донесся из -за неплотно прикрытой двери голос отчима. Хотя, какой он отчим -свадьбы -то не было…
-Да, я в норме, -отозвалась я. -Заходи.
И он зашел. Зашел для того, чтобы окинуть взглядом мое, открытое доступу тело, едва прикрытое стекающей пеной.
С визгом задергивать шторку я не стала -хотя бы потому, что эта самая шторка отсутствовала.
Да и вообще -чего стесняться? Глеб прекрасно изучил мое тело, той ночью на берегу лаская губами каждый сантиметр.
Глупо играть в скромность после того, что я ему позволяла делать.
-Тебе, наверное, больно на меня смотреть, да? -уточнила я, запрокидывая голову, чтобы смыть с лица мусс.
-Ты похожа на Соню. Просто копия.
-Я понимаю. После похорон уеду. Не раньше. Потерпи уж, -стараясь не обращать внимания на его голос, который мурашками прошелся по коже, я выключила воду и протянула руку. -Дай полотенце.
-Похорон? Я думал, ты уедешь утром, -полотенце он мне протянул, старательно отводя глаза.
-Исключено. Ты не имеешь права лишать меня возможности попрощаться с матерью, -отрезала я, вылезая из джакузи и перекидывая мокрые волосы за спину.
-С матерью, лишенной родительских прав? -поддел отчим мрачно.
-Не беси меня, Бейбарсов, -прошипела я, хватая с полочки под зеркалом фен и заматываясь в полотенце. Как назло, оно было крайне коротким и даже до середины бедра не доставало. Впрочем, плевать. Кого мне тут стесняться? Мамин призрак?
Задев Глеба плечом, я выскользнула из ванной и босиком прошла в гостиную. Там все было так же, словно я и не отсутствовала пару недель -даже те вещи, которые не влезли в чемодан, висели в шкафу.
Комплект нижнего белья из красного кружева, голубая рубашка и белые шорты оказались именно тем, что мне требовалось, чтобы привести себя в порядок. Включив фен, я уселась перед зеркалом и принялась сушить волосы, пустым взглядом смотря на свое бледное, не смотря на смуглый цвет кожи, лицо.
Истерика отступила -вместо нее пришло какое -то равнодушное отупение. Я машинально работала феном и расческой, выполняя привычные действия, но совершенно не думала ни о чем -в голове был словно вакуум.
-Ты когда ела последний раз? -отчим возник за спиной, глядя на мое отражение с явной усталостью.
Я безразлично пожала плечами.
-Таня, я задал вопрос, -уходить и оставлять меня в покое Бейбарсов явно не собирался.
-Я не хочу есть, отстань, -была вынуждена огрызнуться я, выключая фен и откладывая его в сторону. Аппетита и вправду не наблюдалось.
А вот пить мне хотелось. Точнее -выпить.
Папа всегда утверждал, что пара глотков алкоголя, конечно, проблему не решат, но позволят воспринимать случившееся менее болезненно. И эти слова вспомнились мне как нельзя кстати.
На кухню я прошествовала в молчании, зная, что Глеб тенью следует за мной.
Плевать.
Так, где тут бар?
После недолгих поисков я обнаружила непочатую бутылку мартини.
Что ж, мартини так мартини. Все лучше, чем банальная водка.
В холодильнике нашелся пакет вишневого сока, что заставило меня заняться приготовлением коктейля.
Отчим ни во что не вмешивался -просто стоял, облокотившись на поверхность барной стойки, и наблюдал за моими действиями, здорово действуя на нервы.
Умный мальчик -понимает, что сейчас меня лучше не трогать.
Когда темно -красная жидкость обожгла язык, затрудняя дыхание, и горячей волной рухнула в пищевод, я медленно выдохнула и присела на край подоконника. Руки сами собой потянулись к пачке «Парламента» -при мне мама не курила, но я прекрасно знала, что никотином она балуется, поэтому пачка сигарет всегда находилась за вазой с герберами, стоящей поблизости.