Почему ему, великому и могущественному магнату, финансовому гению, безоговорочно признанному сильными мира сего, способного при желании сдвинуть с орбиты Землю, не дано права купить бессмертие? Он ведь столько сделал для человечества! Но теперь на пороге небытия чувствует себя таким же жалким рабом судьбы, как и последний наркоман из нью-йоркских трущоб. Ну почему такая немилость? Какая всё-таки чудовищная несправедливость к нему, великому Дэйву Блейку! И это на пороге восемьдесят седьмого дня рождения?!
Он зябко поёжился и поспешил в кабинет. Здесь Блейку некогда было философствовать и пытаться говорить с Богом. Здесь дела вытесняли остальной мир.
– Мне надо срочно отыскать эту бумаженцию. – Как бы подстёгивая себя, старик упал в кресло за письменным столом.
Первым делом он зажёг старинную, с зелёным абажуром настольную лампу и в некой растерянности огляделся. «А ведь со всем этим тоже придётся прощаться», – подумал он со щемящей грустью.
Именно в этот момент Блейк смотрел на антикварное чудо – часы некой знаменитой фирмы. Зловеще зашипев и защёлкав, они пробили семь раз гулким колокольным звоном. Уже прошёл почти час, как он встал с постели, а так ничего не сделал. Так бездарно распоряжаться временем на пороге смерти?! Блейк перевёл взгляд на портрет отца. Он бы точно не одобрил.
В его кабинете не было никаких электронных средств общения с миром. Даже телевизора. Блейк так и не прикипел к чудесам высоких технологий, хотя сам охотно вкладывал деньги в их создание и развитие. Даже мобильным телефоном он пользовался крайне редко. Всё оргтехническое хозяйство империи Блейка, включая спутниковую систему навигации и средства наблюдения, располагалось в соседнем доме. Его верхние три этажа на самом деле были лишь подобием айсберга, ибо ещё шесть этажей этого уникального информационного центра, напичканного суперсовременной аппаратурой, находилось под землёй. Именно здесь денно и нощно за немалое вознаграждение на Блейка трудились десятки референтов.
Зато в личном кабинете он почти всегда находился в одиночестве. Потому что именно здесь, в окружении дорогих его сердцу предметов, он снова чувствовал себя молодым и защищённым, словно дух отца всё ещё витал в этих стенах и дарил ему отчётливое ощущение тепла и надёжности родного очага.
Но только не сегодня. Не сейчас. И виной тому всё та же вчерашняя депеша.
Всё! Хватит сантиментов! Пора работать! Бумага должна быть где-то здесь.
Но вместо неё на столе лежали три изрядно поистершиеся от времени кожаные папки зелёного, синего и красного цветов. «Триптих Блейка» – так метко окрестили их острословы из окружения магната.
– Да-да, где-то здесь.
Он не стал открывать зелёную папку, в которой содержались сведения о состоянии дел непосредственно в его собственной империи, насчитывающей более двенадцати тысяч объектов. Сейчас эта папка была ему неинтересна. Впрочем, как и вчера, и месяц, и год назад. В его империи уже давно не случалось никаких катаклизмов.
В синей аккумулировались оперативные сводки о котировках акций на биржах, курсах валют, индексах экономического роста в разных странах, состоянии фондовых рынков, сообщения о других важнейших событиях в мире бизнеса.
И наконец, красная папка содержала особо конфиденциальную информацию. Это были отчёты о состоянии различных секретных счетов, в том числе и Фонда Будущих поколений в офшорах. В папке также находилась заслуживающая внимания информация политического характера, которую слали ему персонально несколько десятков личных осведомителей – высококвалифицированных агентов, прошедших школу спецслужб в самых разных странах. С особым вниманием Блейк следил за сообщениями агентов из Восточной Европы, где в последние годы он наиболее успешно плодил свои капиталы. Но особенно его мысли поглощала Россия. Даже после распада СССР старик продолжал считать её «империей зла» и самым главным препятствием в достижении мировой гармонии. «Злой, ортодоксальный, но умный монстр» – именно так некогда окрестил он эту далёкую страну, выходцем из которой являлся. Но именно за это себя ещё больше ненавидел.
Именно с Россией в сознании Блейка была связана депеша, про которую он вспомнил, как только проснулся. В ней было нечто крайне важное. Но вот что именно? «В 87 лет просто стыдно не иметь склероза. – Блейку очень нравилась собственная шутка, которая вновь пришла в голову. – Хоть голова и болит, шуткам волю даёт. Жаль, не с кем поделиться».
Начинку «триптиха» вышколенные референты обязаны были обновлять не менее двух раз в сутки. Блейк не доверял ни прессе, ни телевидению, ни даже Интернету. Ибо по собственному опыту хорошо знал, что за всеми этими игрушками гласности и свободы стоят интересы их владельцев, а посему они не способны предоставлять объективную информацию.