В окно пробивается яркий лучик утреннего солнца. Когда рассвет только начинается, солнце ещё не так сильно обжигает кожу, можно даже понежиться в его лучах. Ник открывает глаза, сладко потягиваясь на диване. Мама куда-то вышла, а сестрёнка, потирая сонные глаза идёт к нему, волоча за собой штопаное одеяло.
— Братик, где мама? — она пытается взобраться к нему на диван. Ник хватает её за маленькую ручку и помогает.
— Наверное, ушла за чем-нибудь вкусным, — он гладит её по растрепанным тёмным волосам, — не бойся Эрика, она скоро вернётся.
Дверь в их бедную квартирку на первом этаже многоэтажки открывается и приходит мама. У неё такие тёплые янтарные глаза, она такая хрупкая и худенькая, но всегда улыбается. Она обнимает их, целует и гладит по голове, усаживая по очереди на колени. Сестренке ещё нет и четырёх лет, Ник всегда защищает её, мама говорит, что родных нужно беречь. Вечером мама ведёт их с сестрёнкой за руки через весь город и дальше — к небольшим полям, прикрытым от солнца навесами на длинных палках. Они бегут наперегонки к высокому мужчине, бросаются к нему на шею. Отец работает и днём, и ночью, и дома его почти не бывает, зато, у них всегда есть еда и одежда.
Ник радостно хватает отца за волосы и катается на нём, пытаясь удержаться, когда тот наклоняется пониже, окучивая грядки. Эрика бегает вокруг и дуется, что папа катает только его и Ник уступает. Иногда вместе с отцом домой приходит высокий мужчина в строгой форме и длинном плаще. У него аккуратная бородка, но он угрюмый и с ним не очень весело. Они долго сидят с отцом и беседуют — папа выглядит так, будто отговаривает мужчину от чего-то, и лицо его становится ужасно тоскливым. Когда тот уходит, Ник запрыгивает к папе на колени и щекочет.
Через несколько дней он сидит на крыльце дома в закатных лучах и наблюдает за оживающим городом. Сегодня отцу нездоровится, и он остался дома. На какой-то дневной работе его заменила мама, забрав с собой Эрику. Мама оставила за главного. Он всматривается в конец улицы и замечает маму и сестрёнку, идущих домой. Когда они приходят, мама так крепко обнимает его, что захватывает дух, а сестрёнка цепляет на голову венок — хилый, цветы мелкие и блёклые, но он дает ей надеть его и аккуратно поправляет.
— Мама, а вы работали на поле? Откуда цветы? — он обнимает Эрику, которая ворошит его волосы и хихикает.
— Эрика заметила их несколько дней назад, когда мы ходили к папе, а сегодня уже было не жарко и она потащила меня туда, чтобы сделать тебе подарок, — мама улыбается, её лицо в закатных лучах такое тёплое и красивое.
— Я вас так люблю, — Ник широко улыбается, крепче прижимая сестрёнку к себе.
Нику не хотелось открывать глаза. Он все ещё чувствовал запах трав, хотя морок уже прошёл.
— Значит, сны всё-таки были воспоминаниями, — сказал он, уставившись в потрескавшийся потолок. — Интересно, где сейчас моя семья?
— Хотел бы встретиться с ними? — Тайлер качнул головой, глубоко затягиваясь. Он сидел рядом, скрестив ноги и всматривался в светлеющий горизонт за окном.
— Всегда хотел. Теперь… — Ник выдохнул. — Знать бы ещё, живы ли они. Может, ещё раз попробуем? Я не смог понять, что это был за мужик, который приходил к нам.
— Если честно, я устал, — Тайлер на секунду задумался. — Это отнимает у меня много сил. Но если это важно…
— Важно. Я вспомнил, что это был Риверкост, вспомнил, почему Леон… Выживший, меня знает… В общем, мне нужно узнать, что это за хрен. Его лицо слишком знакомо…
— Хорошо, — Тайлер раскурил трубку, продолжая смотреть перед собой. — Но больше я не смогу.
— Понял, — Ник прикрыл глаза, вдыхая горьковатый запах.
Весна. Снег почти сошёл и по улицам города бегут ручейки. Ник бегает к Выжившему — Леону. Тот рассказывает ему о прошлом, о животных и птицах, о природе. Нику восемь лет. Ему кажется, что старик рассказывает байки — ведь мир всегда был таким. Когда солнце поднимается слишком высоко — он забивается далеко под тент, всё-таки уже начало пригревать, и задает сотни вопросов в час. Когда уже вечером он прогуливается около дома, рассматривая в сумеречном небе облака, к их дому снова приходит мужчина — тот самый, что постоянно спорит с папой. Ник хмурится.
— Пацан, твои родители дома? — мужчина слегка наклоняется к нему.
— Они дома, но если вы снова расстроите маму или папу, я вас поколочу! — Ник машет маленьким кулаком.
Мужчина заливается басовитым смехом и входит в дом. Папа говорит, чтобы Ник вышел, но он только делает вид, что закрывает за собой дверь, а сам усаживается позади большого ящика. Они говорят тихо, потому что сестрёнка и мама спят — Эрика уже очень долго болеет, и мама почти не спит из-за этого. Но Ник всё прекрасно слышит.
— Послушай, Ричард, — говорит мужчина, — судьба твоего парня уже решена. Ты сам всё прекрасно знаешь.
— Но Джейсон! — громким шёпотом произносит отец, — моя дочка больна, Мари очень устает, присматривая за ней, меня почти не бывает дома. Не отнимай у меня сына.
Голос отца дрожит, и Нику хочется врезать мужику по имени Джейсон по лицу.
— Ричард, — голос Джейсона становится твёрже, — помни, что ты мне должен — я вытащил тебя и твою семью из той пропащей резервации, когда там закончились все ресурсы. Это место — лучшее, что могло произойти с тобой и твоими детьми.
— Лучшее, что могло произойти с моими детьми, это если бы…
— Ты знал всё с самого начала, Ричард. Есть приказ, которому я подчиняюсь, и тебе, если хочешь жить, придётся подчиниться.
— Но Центр… И жизнь трейсера… Это ведь добровольное решение родителей и тех детей… — голос отца становится ещё тише и печальней.
— Не в твоём случае, Ричард, — Джейсон говорит твёрдо, явно не собираясь уступать.
Нику становится трудно дышать в духоте комнаты, и он стараясь не скрипнуть дверью, выходит на улицу. Папа и тот, кого он назвал Джейсоном говорили о трейсерах — он знал, кто это такие и что благодаря им жить проще. Поэтому где-то внутри себя решает, что обязательно сделает что-нибудь полезное. Позже, когда Джейсон уходит, он забирается к отцу на колени и тихо говорит:
— Папа, я стану самым лучшим, и я буду вам во всем помогать, я обещаю…
Глава 22
— Мудила Джейсон, — Ник разлепил глаза и нашёл взглядом уставшего Тайлера.
— А кто это? — Тайлер зевнул, под его глазами проступили тёмные круги.
— Мой капитан, начальник Палладиума. Теперь уже бывший… Мой отец был ему чем-то обязан, — бормотал Ник, присаживаясь и осматривая задетую пулей ногу.
— Можешь не рассказывать дальше, я всё видел, — Тайлер завалился на пол. — Я вернусь в Мартир вечером.
— Что? — Ник достал из сумки кусок ткани и обмотал голень.
— Ты знаешь, у меня в этом мире никого кроме Оскара не осталось. Я не видел его несколько лет, хочу поговорить с ним.
— Не думаешь, что в одиночку это опасно? — Ник снова улёгся на спину и повернул к Тайлеру голову.
— Опасно, — он кивнул, не смотря на него. — Но как ты говоришь — это важно. Я вернусь, обещаю. Догоню вас в Тридцать четвёртой… В этой резервации нельзя оставаться надолго, фон высокий, так что, будьте осторожны.
— Откуда радиация? — Ник приподнял бровь, он считал, что радиационную пустыню они обогнули.
— Взорвалась какая-то атомная электростанция, в нашей местности их было понатыкано много. Ну, этим и не повезло — остались жить там. В общем… Счётчик есть у тебя?
— Есть, — кивнул Ник. — Я подожду тебя три дня, если не приедешь, то мы поедем дальше. Но ты не обязан возвращаться, если что.
— У меня свои мотивы, — Тайлер усмехнулся. — Всё, спать…
Закатное солнце над бывшими полями разливалось красными всполохами, медленно уползая за горизонт. Горячий, нагретый за день воздух плавился, делая солнце расплывчатым и жутковатым. Спускались сумерки и далеко на востоке загорались первые звёзды. С фермы не просматривалось море — его закрывали холмы, покрытые жухлой травой и мелким кустарников. Прожаренный на солнце, усталый дом скрипел каждой доской, когда Ник вышел на порог, наблюдая за сборами Тайлера. Он пошарил руками по карманам штанов, но ни табака, ни самокруток не осталось. Ник перепрыгнул три невысокие ступеньки оказываясь рядом с мотоциклами.