– Меня заставляет так думать мое обращение к простым людям, которое я записал, и которое будет доступно любому в Интернете, где я подробно рассказал о том, кто вы, каким путем стали начальником информационного центра, как убирали неугодных вам сотрудников, ну и по мелочам о местных порядках. Например, о ваших методах поиска добровольцев в Чечню. Естественно, рассказал про вас как об инициаторе сотрудничества с Оптимум банком. Думаю, журналисты проверят эту информацию, они любят рыть. Одного-двух можно остановить, а толпу? Я же не Дымовский, что бы президенту жаловаться об эфемерных вещах, которые потом служебные проверки не находят и не подтверждают, да и самому президенту, в общем-то… Я факты изложил, которые не сложно проверить при желании, конкретно против вас. К системе я претензий не имею. Но ваши подвиги люди оценят. Вы, наверное, забыли, что все проверки по базам данных фиксируются? Я составил список лиц, проверенных по вашему указанию, к которым основания для осуществленных проверок просто притянуты за уши, так как их просто нет. Вы же даже подготовиться не сможете. Особенно, если не знаешь изначально установочные данные, или просто уже не помнишь, кто эти люди, и кто их просил проверить…
– Так ты выложил обращение в Интернет?! – перебил Красильников, потеряв терпение, в бешенстве вскочив со своего места, затем уперся руками в стол, чуть нагнувшись ближе и уставившись на Ивана.
– Нет, что вы. Это же похоронит нас обоих. Я этого не хочу. Всего лишь настроил автоматическую публикацию видеообращения к людям на всякий случай. Через два часа оно станет доступным любому заинтересовавшемуся этим вопросом. Естественно, если я не выключу автоматику.
Начальник, немного успокоившись, сел назад в кресло. Постепенно самообладание к нему возвращалось. В конце концов, он сказал:
– Какие гарантии, что подписав тебе рапорт, ты не начнешь, как этот дурак, м-м-м… правозащитную деятельность?
– Мне этого не надо. Я не собираюсь воевать ни с системой, ни с вами лично в дальнейшем, так как на ваше место просто придет новый такой же карьерист, и я это отлично понимаю. У меня цели совсем другие.
– А ты поделись, – прошипел Красильников, внимательно смотря на Ивана.
– Вы не понимаете одной простой вещи. Это у вас в следствии личный состав никуда с подводной лодки не денется, и если кто-то потеряет работу в милиции, то это становится личной трагедией. Это понятно, кому на гражданке нужны бывшие следователи, полуграмотных юристов и так как собак не резанных. А здесь, в информационном центре, все иначе. Здесь работают айтишники с компьютерами в первую очередь, а уж потом они милиционеры. Компьютер никому не дает быть половинчатым, ты или специалист, или никто. Почему-то эта простая мысль никак не доходит до начальников. По крайней мере те, кто здесь основную работу делают, именно компьютерщики в первую очередь. Есть, естественно, и тут бездельники в форме. Но основная масса не испытывает большого счастья от ее ношения. И без проблем себя реализует в народном хозяйстве, где как раз специалисты требуются не для галочки. Я не исключение.
– Ты с Петровки пойдешь работать на дядю? Бывшим ментом с «волчьим» билетом? – удивился Красильников. Что-то в его мозгу явно не складывалось. – Это же… Ты этого хочешь? Сам? Добровольно? Думаешь, с бывшим много кто дел захочет иметь?
– Да не нужны никому давно ни дипломы, ни билеты! Нужен качественный результат и все. Вас удивляет, что я научился зарабатывать достойные деньги честным путем? Согласен, тут не каждому это дано. Многие в начальники рвутся как раз что бы ничего не делать. Или что-то еще смущает? Я вообще-то изначально службу в милиции рассматривал только как альтернативу армии.
– Шесть лет, коту под хвост… – начальник выглядел немного обескураженным. – Без пяти минут капитан… Не жалко?
– Сейчас я думаю, что лучше б я в армии год отслужил. Но прошлого не вернуть. Жалеть тоже не хочу, я стал тем, кем я стал. А вам, – Иван поднял взгляд на начальника, – следовало сразу требовать от меня написание рапорта с согласием на командировку в Чечню. Может быть, с испугу бы и написал. Но все равно никуда бы не поехал, когда бы все обдумал в спокойной обстановке.
Красильников подпер голову рукой, его взгляд бегал: то на документы, то на письмо Варшавского, то на Ивана. Иван смотрел на начальника, который оценивал плюсы и минусы ситуации и принимал в это время судьбоносное решение, но совершенно не испытывал страха. Сейчас, когда он фактически выдвинул ультиматум, Красильников выглядел лишь растерянным, возможно даже чуть-чуть испуганным человеком, совершенно не ожидавшим такого поворота событий. Но факт оставался фактом, те доводы, которыми он хотел припереть Ивана к стене, для самого Ивана не значили практически ничего. Да, Красильников мог сломать служебную карьеру Ивану, но она ему и не была нужна. Реальным на повестке остался только вопрос неофициального сотрудничества с банком, но стоило дать ход делу, и ничего, кроме обоюдных потерь им обоим это бы не принесло.